Сердце ведьмы - стр. 22
Странно. Я готова отдать свою жизнь ради глупых поделок для детей, но кинуть проклятье, чтобы спастись, боюсь. О чем вообще речь? Я даже инквизитора кинулась спасать от Ырки. Не без злого умысла, конечно. Помрет альбинос, и кинутся допрашивать меня. Придут еще представители ордена, начнут задавать вопросы, кидать в темницы всех виноватых и просто тех, кто мимо проходил. Оно мне надо?
У избушки я убедилась, что встреча с вороной была не к добру. Рядом с домом стоял инквизитор. Его черные волосы были забраны тонким кожаным шнурком. На штанах виднелись пятна грязи и мелкие репейники – добираться до сруба было тяжело. Инквизитор привалился к стене и смотрел безразличным взглядом по сторонам. В руках он небрежно комкал какую-то ткань. Я с удивлением узнала рубашку с обережной вышивкой, которую продавала лоточница, стоящая рядом со мной на ярмарке. Неужели ее посадили?
Он заметил меня сразу. Инквизитор отлип от стены, показывая, что пришел по делу и уже готов им заняться. Его порядком повеселило мое кислое выражение лица. Он деловито заглянул в корзинку, чувствуя себе скорее хозяином, чем гостем.
– Что там?
– Драконья трава, – спокойно ответила я.
Голос пришлось слегка понизить и вернуть хрипотцу, что были у меня зимой при визите охотников.
– Где племянница?
Я неопределенно пожала плечами. Не обязана же я следить за помощницей? Таких “племянниц” обычно отправляли в услужение мастерам. Ребенок под присмотром, еще и учится чему-то полезному. Мастер же не обязан нянчиться с подмастерьем. Не помирает с голоду, и будет с него.
– К реке ушла. Чего надо? – грубовато произнесла я.
– Что, бабушка, сруб не маловат? Хорошо живется в Чаще?
Я посмотрела на инквизитора исподлобья. Платок, повязанный на восточный манер, скрывал большую часть лица, а охрипший голос и старые деревенские словечки производили определенно впечатление. Но какая я ему к Темнобогу бабушка?!
Раздражение быстро схлынуло. Я решила притворяться до конца.
– Дык плохо живется-то, милок! – пробурчала я. – Сердце прихватило, едва до дома доплелась! Корзинка-то тяжелая. Ты б подержал, сынок. В Чаще селятся не от хорошей жизни, знаешь ли. Вон какой сруб мне тут достался! Дверь скрипит, едва на петлях висит. Баньки нет, да и сарайчика не хватает. Козу завела б, с помощницей молочко бы пили. Оно и сейчас можно, конечно. Но по зиме куда животинку девать? Околеет на морозе без сарая.
Инквизитор воспринял мой поток бреда и жалоб с философским спокойствием. Я ему рассказала и про закоченевшие зимой пальцы, которые теперь болели так, что даже в жару приходилось носить перчатки, и про зверье, рыскающее у самого дома, и про прогнившие половицы, и про маленькую печку.
– Пусти, бабушка, домик-то посмотреть, – с ласковой улыбкой попросил инквизитор. – Может, помогу тебе чем.
“Ах ты пес шелудивый, – подумала я. – С проверкой пожаловал, старушку обмануть решил?”
Меня даже не напрягало, что старушка – это я, и обмануть тут хотели прежде всего инквизитора.
– Конечно, подсоби, милок, – закивала я. – На корзинку, сейчас отопру дверь. Инструмент взял?
Инквизитор промолчал, но ношу у меня забрал. Я бы и с корзинкой легко открыла дверь, но не говорить же об этом приятному молодому человеку, который так галантно согласился таскать за мной корзинку с эстрагоном?