Сердце под прицелом - стр. 42
Вернувшись в спальню, достала из комода выглаженные вещички и подгузник. Руслан, между тем, оперативно раздел Севу.
– Скорее… – шепнула я, подавая полотенце.
Сердце сжималось каждый раз, когда видела, как сын зябко подергивает ножками и размахивает кулачками. Ему явно не нравилось оставаться без одежды.
Пока Чернов снимал с себя футболку, я, как обычно, отвернулась.
И, как обычно, скосила тайный взгляд.
С жаром скользнула по широченным плечам, сильным рукам, объемным грудным мышцам. На секунду задержала дыхание и зачем-то спустилась взглядом еще ниже – к рельефным, будто вырезанным ножом, мышцам пресса. Литые линии, сухая мощь, упругая и, я помню, горячая, натянутая поверх стальных волокон кожа. А по ней… Обжигающе интимная темная поросль, растущая так естественно и бесцеремонно, будто подчеркивая, что за всем этим скрыта не только сила, но и необузданная мужская сущность. Чужая территория, куда нельзя соваться даже взглядом, а я вот, умирая от смущения, то и дело порывалась.
Задохнулась, когда этот взгляд перехватил Чернов.
– Идешь? – поторопил он глухо, показывая, что уже прижал к груди Севу.
Резко моргнув, быстро шагнула к нему и, стараясь не касаться, прикрыла полотенцем спинку сына. Дальше Руслан уже сам его завернул. Пока шли к месту купания, блуждала взглядом по квартире. В ванной, не поднимая глаз и практически не дыша, забрала полотенце и повесила на крючок.
Чернов наклонился и опустил Севу в воду.
Я вся сжалась.
Наблюдая, как Чернов поддерживает сына, не могла не отметить, каким разительным был контраст между ними. Крупные ладони мужчины и крошечное тельце Всеволода.Черствый боец и хрупкий ребенок. Но в этом контрасте было что-то удивительно цельное.
– Начинай, – выдохнул Руслан чуть ниже обычного, словно тише говорил не мне, а малышу.
Я взяла ковшик, зачерпнула немного воды и медленно полила ею ножки сына. Сева замер. Пару секунд посопел и, сморщившись, громко возмутился.
– Ну че ты орешь? – напряженно выдал Руслан, приподнимая его чуточку выше. – Все же нормально.
Сын набрал полные легкие и, раскричавшись, задергал ножками, тем самым обрызгав нас двоих, как это каждый раз и происходило, водой.
– Спокойно, мой хороший… – шепнула, проводя ладонью по его животику. – Мы просто купаемся… Ну, родной…
Руслан посмотрел на меня, потом снова на Севу.
– Ты же только что жрать хотел, «Добрыня». Давай без истерик.
Сын на наши уговоры не реагировал. Голосил, бедный, разрывая мне сердце, на протяжении всего процесса. Вода стекала, задерживаясь в его пухлых складочках, которые я и пыталась промыть, чтобы не возникло, не дай Бог, опрелостей и воспалений, а он, размахивая руками, так истошно вопил, будто мы совершали величайшее преступление. Стал затихать только в спальне, когда я уже одевала. Ну а полностью успокоился, едва дала грудь – жадно зачмокал, будто сутки ее не видел. Промедление возникло, потому что с полминуты пришлось ждать, пока Чернов сообразит выйти.
– Развесишь белье? – крикнула вслед, зная, что он сначала курить идет.
А после уже в душ.
– Хорошо.
Дверь щелкнула. Воздух в спальне застыл, стал мягче.
Дыхание Севы выровнялось, глазки закрылись, морщинки разгладились. Посапывая, он продолжал ритмично сосать, сжимая теплыми пальчиками ткань моей ночной рубашки. Я не то что расслабилась. Меня охватило божественное умиротворение. Берегла это чувство, не выпуская Севушку из рук, даже когда он, насытившись, забылся в глубоком сне. Только осознание скорого возвращения Чернова заставило меня осторожно уложить сына в кроватку и нырнуть в постель, надеясь уснуть до того, как это произойдет.