Сердце Пандоры - стр. 45
— Ваш сын – новая знаменитость, - несмело улыбается секретарша.
Я рассеянно киваю, запоминаю страницу и возвращаю планшет.
В машине нахожу ее снова, открываю наугад одну из фотографий. Это история о прогулке в кошачью страну, и на снимке Доминик в смешной шапке с ушками. Полина приукрашивает, создает вымышленной мир, в котором я смутно узнаю очертания нашего дома и рощи поблизости. Еще есть рассказ про большое плаванье, про первый дождь и ночное путешествие на луну. Здесь целая красочная вселенная, и даже я, сухой чурбан, не могу сдержать улыбку, когда с фотографии на меня смотрит мой совершенно забавный, даже когда просто спит, Доминик.
Под снимком с его смешной и еще очень неясной улыбкой только пара строчек: «Такой же красивый улыбашка, как папа».
И эти несколько слов на хрен выносят мне мозг.
Что с нами происходит, Полина?
Я снова и снова перечитываю короткую заметку, как будто это не просто запись под фото, а евангелие от Полины, но с моими глазами все в порядке – она действительно это написала. Красивый улыбашка. Разве женщина, которая любит своего ребенка настолько сильно, что полностью в нем растворилась, будет сравнивать его с человеком, который ей глубоко противен?
Прошу водителя притормозить около цветочного магазина. Глупый порыв, нерациональная блажь, но мне хочется сделать ей приятно. На табличке написано, что работает до десяти, и у меня всего пятнадцать минут, тем более, что продавщица за стеклянной дверью уже явно собирается закрывать. Делаю шаг - и останавливаюсь, потому что понятия не имею, зачем бы Полине принимать от меня цветы. С каким лицом она возьмет букет? С теми же стеклянными безразличными глазами?
Я давно обещал себе завязать с сигаретами, но никак не получается: рука сама тянется к пачке и зажигалке. Но сейчас дым едким облаком опускается на дно легких, и становится еще хуже. Часть меня пытается проанализировать нас с Полиной, найти общий знаменатель для того, что с натяжкой тянет на отношения. Как жена, Полина ответственно выполняет свою часть сделки: мой сын родился здоровым, хорошо набирает вес, окружен ее заботой и любовью, и даже у самых досужих любителей копаться в грязном белье нет ни единого повода усомниться в счастливой семейной жизни одного безобразного миллионера. У моей жены есть машины, драгоценности, меха. У нее в принципе есть все, что она захочет. Ей не нужны цветы, даже если я скуплю их вместе с магазином.
Женщина выходит из магазина, опускает роллет и проверяет замки. Потом замечает меня и неуверенно мнется на месте, бросая многозначительные взгляды в сторону остановки. Отрицательно мотаю головой, провожаю взглядом ее фигуру, зачем-то жду, пока она полностью скроется в подземке.
Пока еду домой, начинается дождь. Долго стою на крыльце, пытаясь убедить себя, что жизнь совсем не изменилась после той записи – я даже в подростковом возрасте никогда не зацикливался на женщинах, всегда спокойно брал и спокойно отпускал. Когда не ждешь признаний и любви до гроба, нет искушения строить воздушные замки на выдуманном фундаменте.
В доме тихо, только Ватсон переминается с ноги на ногу и цокает когтями по полу, подставляет морду под ласку. Я иду к себе, принимаю таблетки, переодеваюсь в домашние джинсы и футболку и иду к сыну. Планировка его комнаты такая, что с одной стороны она прилегает к комнате Полины, а с другой есть просто дверь в коридор, через которую обычно захожу я. Доминик безмятежно спит в своей кроватке: он основательно прибавил в весе, и я все время останавливаю себя, чтобы не потрогать его щеку пальцем. По пятницам я остаюсь спать с ним: дрыхну прямо на полу, чтобы в случае чего первым взять его на руки. Иногда сам делаю смеси, иногда беру ту, что Полина готовит заранее и оставляет в детском термосе, чтобы не остыла. Мы никогда не обсуждали все эти мелочи, но каким-то образом у нас получается работать как слаженный механизм.