Сердце феникса. Новая реальность - стр. 32
Она купалась в огненных струях, таяла и возрождалась обновленной, бежала по ало-золотым огнистым облакам, набирала полные ладони Пламени, и оно льнуло и ластилось к рукам, как ласковый щенок.
…и старалась не оглядываться на черные столбы. Холодные и острые, они то тут, то там сталагмитами поднимались со дна и точно решетками отгораживали озеро. От них веяло льдом… смертью. Не хочу.
А со дна уже росли новые. Пока маленькие и острые сосульки, но они вырастут… вырастут. И тогда она окончательно потеряет Огонь.
Я не хочу!
Не хочу, не хочу, к дьяволу, убирайтесь!
Она толкнула ближайший «сталагмит», обжегший диким холодом, злой ненавистью, и перед глазами замелькали-пронеслись картинки-осколки… прошлое.
…в тот день она увидела дождь. Не просто увидела, а поняла, что маленькие светлые капли, которые только притворяются холодными, на самом деле отплясывают веселый звенящий танец. Танец лета. Она забыла про скучные дротики, они ведь мертвые и злые, они подождут. А ей куда важнее было другое – стать вот такой же капелькой, веселой, звенящей, легкой! Закружиться в солнечных струйках, затанцевать, заскользить по мокрой плитке тротуара. А потом пришла мама и очень рассердилась. Очень.
Лина прижала к щекам ладони, заново переживая те пощечины… а в сознание уже проталкивалась острыми колючками-льдинками новая картинка.
Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Как же она ненавидит цифры! Не те, что почти поет мисс Родригес в школе танцев, а те, которые мучают нескончаемыми отжиманиями, километрами бега. От которых дрожь бьет и темнеет в глазах.
– Плохо! – По плечам словно плещет струйка кипятка, и руки невольно подламываются. – Плохо, Лина. Где твоя сосредоточенность? Все сначала.
Я ненавижу… цифры.
И еще, еще.
День, когда, светясь от счастья, она прилетела из школы танцев к бабушке, торопясь поделиться своей победой на конкурсе, и нарвалась на мать, которая ледяным голосом приказала готовиться к посвящению.
Когда принесла домой щенка.
Когда в первый раз убила… и пришла домой со сломанной рукой. Он был колдун, и не из последних, а страховки не было… и нарвалась на разбор ошибок вместо помощи.
Так и вырастали они – маленькие сосульки из ненависти. Ненависти, посеянной чужим холодом. Мама, зачем?
Я не хочу. Я больше не хочу. Не смейте больше меня трогать, это моя жизнь! Моя!
Огненный вихрь.
Не хочу!
Клубящееся пламя, неистовый жар. И столб черного льда тает и плавится… оплывает. И нет его, нет, нет.
Лина с усилием разомкнула ресницы. В теле еще бродил жар, губы были солоны, точно от крови. Серые стены пещеры плыли перед глазами. Что такое…
Феникс уже очнулся, окутал крыльями, щедро делясь теплом, подпитывая силами, и в глазах потихоньку прояснялось, но пол еще протаивал и вспухал какими-то уродливыми черными горбами.
Горбом.
Одним. Лина с усилием сглотнула горячий ком – под ногами лежало тело заказчика.
– Так, – сказал внутренний голос на редкость спокойно и рассудительно. – А вот это, похоже, конец.
Вот так. Мать не простит. Тот, кто подрывает репутацию клана, на снисхождение рассчитывать не может.
Лина медленно подняла руки, убирая с лица волосы. Тело работало как-то нечетко, замедленно, словно снова где-то под кожей застрял шип, посылая в кровь отраву. Мертвое лицо заказчика слоилось и плыло: рот, глаза… Казалось, он еще усмехается, предвкушая развлечение.