Сердце Чёрной Пустоши. Книга 3 - стр. 14

Ксана поджала губу и кивала в такт моему рассказу, хмурясь, словно обдумывала походящее решение. Первой тишину нарушила Мириам.

Морща лоб, совсем как взрослая, она сказала:

- Я возьму Дилариона и буду играть с ним в саду, а гвардейцам скажу, что ты пьешь чай с моей мамой.

Ксана встрепенулась и принялась укладывать печенье на длинное блюдо.

- Отнесешь господам гвардейцам, Мириам, - бормотала она. - И травяного отвара...

- Но... - пробормотала я.

- Отличное решение, принцесса, - сказала Ксана. - Если господа гвардейцы будут интересоваться вашим самочувствием, скажу, что дала вам немного успокоительного отвара и уложила отдохнуть. Вы не беспокойтесь, моего Сэма многие знают и уважают, еще кого-то они проверили бы, а нас точно не станут.

- Я, признаться, забыла, что вы жена Сэма, - пробормотала я.

- Немудрено, милая, - ответила Ксана и у нас обеих вырвался нервный смешок.

Мириам тем временем подхватила угощение для гвардейцев и удалилась с Диларионом на плече.

- Пойдемте, принцесса, - позвала меня Ксана. - План хороший, но мешкать не стоит. Чем раньше вы поговорите с Ане Ахебак, тем скорее вам станет легче.

- Мне уже никогда не станет легче, - пробормотала я. - Но это неважно.

- Эх, молоденькая вы совсем, принцесса, - сказала Ксана, по-матерински обнимая меня за плечи. - Девчонка еще... Что ж это за мир такой, где дети вместо того, чтобы жить да радоваться, хоронят мужей.

- Я не хоронила мужа, - вырвалось у меня. - Мне не дали даже этого.

Ксана нахмурилась и слегка тряхнула головой.

- Так ведь так лучше, милая. В нашем королевстве принято сжигать мертвых, а прах развеивать по ветру, если конечно, не какой-то знатный лорд или граф. От земли пришло - в землю ушло. Это только тело, принцесса, а не он сам.

- Спасибо, Ксана, - пробормотала я и подумала, что Нинель не смогла бы подобрать слова утешения лучше.

Я быстро сменила двусторонний черный плащ на плащ Ксаны: черный, подбитый алым и надела маску, которая облепила лицо, как вторая кожа.

Миновав несколько улиц, я позвонила в колокол у входа в обвитое плющом и лозой здание и, когда дверь распахнулась, скользнула внутрь.

Красная Жрица расположилась на тахте. Она не изменила своему цвету, лишь сменила ярко-алый на темно-бордовый, сняла позвякивающие при каждом движении браслеты, ограничившись лишь парой из черного дерева, блестящих при свете черных и багровых свечей.

К моему изумлению, Ане Ахебак встала при моем появлении и, подойдя ближе, обняла, прижав к себе, совсем как Ксана. Возникло двоякое ощущение, как когда преподаватель алхимии обучал балансу и говорил окунуть руки в два одинаковых чана с водой, но один с горячей, а другой с холодной. Обнимая Красную Жрицу в ответ, я ощутила себя тем самым чаном с ледяной водой.

- Пойдем, дитя, - позвала Ане Ахебак и увлекла меня в уже знакомую маленькую комнату, с круглыми бумажными фонарями и небольшим столиком, на котором расставлены глиняные приборы для долгого чаепития.

Опустившись на подушки, я закрыла глаза и посидела какое-то время, слушая себя, как учила Жрица. А когда взглянула на нее, заметила вертикальную морщинку меж бровей и скорбно поджатые губы.

- Мы все с тобой, Элизабет, - сказала Ане Ахебак, перехватив мой взгляд. - Все, до одного. Каждый человек в Черной Пустоши.