Сердце бандита - стр. 8
— Исаева! Что творишь? А-ну ка! Девочка, уймись!
У меня истерика. Кажется, я начинаю понимать всё, что со мной произошло.
С нами.
Удар. Вопли. Боль.
Авария.
Литры слёз…
— Женя-я-я! Женечка!!!
Вскакиваю на ноги, волосы рву на себе. Тону, захлёбываюсь в шторме жгучих слёз.
— Тише, тише!
В комнату влетают ещё какие-то люди.
Они держат меня. Кто-то даже пробует гладить по волосам. Что-то говорят. Пытаются успокоить. Все они в белых халатах, бледные, встревоженные. Я боюсь на себя посмотреть. Я сейчас живой высохший труп.
Краем глаза я вижу, как медсестра что-то вкалывает в катетер. Через несколько секунд веки тяжелеют, сознание растворяется в темноте. Я улетаю в бесчувственное забвение.
Следующие дни идут как в тумане. Я превращаюсь в полуживое растение. Живу лишь потому, что так надо. Надо? Но зачем? Для чего? Если у меня больше ничего не осталось. Кроме хронической раны в душе, которая кровоточит не переставая.
Не знаю точно, сколько я проспала. В себя прихожу тогда, когда вижу яркий свет солнечных лучей, которые заливают собой небольшую двухместную палату с пожелтевшей побелкой на стенах.
Здесь пахнет спиртом и медикаментами. Соседей по койке рядом нет. Я нахожусь в комнате одна. В моей правой руке торчит игла. Тело тяжёлое, будто налитое свинцом, я едва могу шевелить руками и ногами. Слабость. Кошмарная слабость пригвождает меня к матрасу.
Тошнит. Я отворачиваюсь, зажимая рот слабой ладонью, глотая рвотный спазм, подступивший к горлу.
“Значит, я в больнице…” — догадываюсь.
Сколько я уже здесь лежу?
Меня терзают кошмары. Будто Жени больше нет. И у меня произошёл выкидыш на приличном сроке. Не хочу больше спать! Домой хочу. К любимому. В тёплые, надёжные объятия, которые всегда меня успокаивали. Сейчас я неимоверно сильно в них нуждаюсь.
Зрение восстанавливается, как и память после длительного сна. По привычке я обхватываю живот ладонями. Но его нет… Плоская впалость. Холод внутри. Там нет больше жизни. Бесчувственная тишина.
Всхлипнув, я начинаю реветь и тихонько зову мужа:
— Же-ня...
Где он? Он ведь за стенкой, в другой палате?
Это палата для женщин, а его положили в палату для мужчин. Верно?
Я слышу шаги. Дверь со скрипом открывается. В комнату входит невысокий худощавый мужчина с редкими, тёмными волосами, а за ним суетливо бежит уже знакомая мне женщина — медсестра.
Оба в белых халатах.
— Очнулись? — вздыхает, присаживаясь на стул рядом с моей койкой. — Я ваш лечащий врач, Игорь Владимирович. Как себя чувствуете?
Издевается? Как я себя чувствую… Как. Я. Себя. Чувствую?
По мне будто каток проехал. И продолжает ездит.
Я игнорирую вопрос. Вспоминаю о самом важном.
— Я п-потеряла ребёнка, да? — смотрю в потолок. Дрожу. По щеке скатывается одинокая слеза.
— Нам очень жаль… — вздыхает.
— А муж? Где мой муж? — губы дрожат. Я боюсь ответа врача, как удара.
Продолжаю смотреть в потолок, который начинает раскачиваться перед мутнеющими глазами.
— Примите наши соболезнования. Простите. Не было шансов…
— Что в-вы такое говорите? — поворачиваю голову, смотрю на него, с укором, с неверием, с обвинениями. — Вы лжёте! Человек не может просто так взять и исчезнуть навсегда! Мы в-ведь…
Знаете, сколько у нас планов было? Женечка, квартиру купил, машину. Мы готовились к встрече с малышом. После стольких лет труда, мы обрели своё счастье! Это несправедливо! Несправедливо… Потерять всё. За один миг. Долбанный, внезапный миг.