Серая мышь в большом городе - стр. 22
— Ну… свадьба для галочки, для штампа в паспорте.
— Господи Боже… А зачем так-то? — неожиданно испугалась я. Нормальный брак был мне привычен и знаком, а вот для непонятной галочки… Зачем жениться для галочки?
— Мало ли, зачем человеку нужно. По работе, может, или ещё зачем. Главное, семьёй жить не придётся, а что тебе ещё надо?!
Я вздохнула. Знать бы, что мне надо… Хочу работать, зарабатывать деньги и жить спокойно. Вот чего мне надо. Джинсы сидели на мне в облипочку, обтягивая бёдра, которые были шире Лериных. Да и в талии слегка жало, но Катерина пихнула меня в живот и велела:
— А ну втяни! Теперь надевай кофточку. Шевелись же!
Оставив меня одеваться, она убежала обратно, если только её передвижение можно было назвать бегом. А я со вздохом натянула кофточку, которая раньше принадлежала Лере. У той была полная грудь, а у меня так себе, поэтому эффектный вырез лёг складками. Огладив кофточку на боках, я взялась переплетать косу, стараясь затянуть потуже. Пальцы сами скользили по волосам, быстро перекидывая прядки туда-сюда, потом привычно завязали резинку на конце. Глянула в зеркало — Господи, ну зачем я ему нужна? Для галочки…
У двери в гостиную я топталась не меньше минуты. Зайду и что скажу? «Здрасьте»? «Можно?» или «Вы меня звали?» Глупая какая-то ситуация. Но не глупее, чем тогда, три дня назад, в квартире Вадима Петровича. Вот чего я так его боюсь? До дрожи в коленках…
Я почувствовала на себе ироничный взгляд и обернулась. Лёня, сидя на кресле, заложив ногу на ногу, беззастенчиво разглядывал меня. В груди так и зажглось огнём гнева! Чё пялится? Не видел никогда? Знает небось, зачем его хозяин к тётке приехал, и теперь посмеивается про себя. Тьфу! Я вздёрнула нос, решительно взялась за ручку и, открыв дверь, смело шагнула в гостиную.
Паркет перестлали очень быстро. Буквально за два дня. Молчаливые рабочие сняли старые, покорёженные водой деревянные плашки, потом, стуча резиновыми молоточками, приладили новые, долго циклевали большой шумной машиной, а потом ещё покрывали лаком. Теперь последствия моей самодеятельности стали совершенно незаметны. В гостиной было светло, два мягких дивана и тёткино креслице окружили стеклянный журнальный столик, словно коровы новорождённого телёнка, а цветы в горшках свешивались со стен и потолка, как будто заглядывали через спины.
Вадим Петрович сидел на диване, открывая бутылку шампанского. Тётка при виде меня встала, протянула руки и провозгласила:
— А вот и Васса! Проходи, дорогая моя, поздоровайся с Вадимом Петровичем!
— Здрасьте, — пробормотала я, избегая смотреть ему в глаза. Вместо этого уставилась на узел галстука. Тётка заботливо потрепала меня по плечу, перекинула косу на грудь и подтолкнула к дивану:
— Ну же, ну же, не смущайся! Тебя здесь не съедят, по крайней мере, не сразу, ах-ха-ха!
Смех вышел нервным, а шутка не удалась. Тётя засуетилась — моя тётя! которая всегда была само спокойствие и величие! — и передвинула бокалы на столике:
— Давайте выпьем шампанского за знакомство и за наших будущих новобрачных! Вассочка, Вадим Петрович пришёл ко мне просить твоей руки. Это немного старомодно, но, я считаю, очень правильно! Ведь раньше так и делали — у родителей спрашивали разрешения, а в нашем случае у ближайшей, единственной родственницы. А кто, кроме старших, может правильно посоветовать молодежи? Никто.