Сент-Экзюпери, каким я его знал… - стр. 3
Я просыпаюсь с мыслью, что мне просто необходима одежда из домотканой шотландки: что-нибудь коричневое в красных и синих пятнах – и с сожалением, связанным с моими раздумьями о национальном сознании. Пока я находился в толпе беженцев, я не делал большого различия между национальным сознанием и достоинством, которое заставляет побежденного собраться с силами перед лицом победителя. Это лишь проявление учтивости по отношению к самому себе. Если бы я был гостем какого-нибудь племени в Сахаре и меня вместе с ним пленило некое другое племя, то я не стал бы бросаться в ноги победившему вождю.
Но потом?.. Не слишком ли я настроился на национальное сознание ремесленника? Является ли народ, часть которого устремлена к Англии и де Голлю, истиной и плотью истории, продолжением Жанны д’Арк, или же он избавляется от остатков ядовитых паров самовлюбленного патриотизма, который внушают ему правители?
И снова все та же наразрешимая проблема. Вопрос в том, насколько тесно связан народ с Паскалем,[5] ведь именно от этого зависит, считать ли мошенничеством требование к народу умереть за Францию. Возможно, Паскаль обменивался некими знаками лишь с Монтенем и святыми отцами. Возможно, Сезанн – при помощи отвратительных репродукций – общался лишь с Веронезе. Как светских людей объединяют общие привычки и словарный запас, точно так же и мэтры принадлежат к одному духовному миру. И, возможно, Боссюэ[6] – это вершина, воплощение красноречия. Ну а в остальном он просто член Академии нравственных и политических наук. Помните, Тонио, как в местной гостинице я говорил вам: «Если между служанкой и Паскалем нет никакого секрета, то по какому праву мы станем требовать от служанки противостояния Гитлеру?»
На столе фермы номер «Пари-Суар» за воскресенье, 2 октября 1938 года.
«В четырнадцать часов немцы начали оккупацию зоны Судетов». «Поступают пожертвования, дабы предложить Невиллу Чемберлену дом во Франции для отдыха и признательных воспоминаний, адресованных г-ну Даладье и г-ну Жоржу Бонне».
А вот что было написано в статье Сент-Экзюпери, которая потом послужит материалом для «Планеты людей»: «Когда нам казалось, что мир под угрозой, мы познали стыд войны. Когда война, казалось, отступила, мы почувствовали бесчестье мира».
Человек разрешает противоречия только с помощью нового языка. Как, например, Ньютон или Энштейн. В обществе, как и в науке, тоже существуют противоречия. Новый язык – это упрощение. И упрощение, которое необходимо найти, – это Человек. Таким образом, я подвожу итог воздушным размышлениям Сент-Экзюпери. Я облекаю в схоластическую оболочку мысли о сути жизни, возникшие в разных концах света, но ни одна из них не поддалась пленению.
Я подхожу к заключению. И натыкаюсь на препятствие.
Однако я не вступаю в спор с Сент-Эксом. Я побежден. Я слишком многим ему обязан: он вернул мне молодость, свою молодость я потерял, а он подарил мне другую.
Когда он находится рядом со мной, мы как будто приводим друг другу определенные доводы. Но это иллюзия. Искать лучшее решение не значит спорить. Один стремится сдвинуть другого с его точки зрения, чтобы он вернее сумел различить неведомо какие следы на горизонте. Другой сопротивляется. Он полагает, что крепко стоит на ногах. Однако, когда поздно ночью мне случалось беседовать с Сент-Эксом, через несколько дней я вдруг понимал, что все-таки сам сдвинулся с места.