Сен-Map, или Заговор во времена Людовика XIII - стр. 45
– Меньше, чем по поводу луденского дела, которое закончилось, впрочем, вполне благополучно.
– Как это благополучно! Надеюсь, что Грантье уже нет в живых?
– Вот именно; это я и хотел сказать. Ваше высокопреосвященство должны быть удовлетворены; все закончено в двадцать четыре часа; о нем уж и думать перестали. Но Лобардемон допустил небольшую оплошность: устроил гласный суд; это вызвало некоторый шум; однако смутьяны нам известны и за ними ведется наблюдение.
– Хорошо. Отлично. Урбен был человек слишком незаурядный, чтоб дать ему волю; он тяготел к протестанству; я готов был биться об заклад, что он в конце концов отступился бы от истинной веры; я заключаю об этом на основании его трактата против безбрачия духовенства; а в случае сомнения, – запомни это, Жозеф, – всегда лучше срубить дерево, не дожидаясь, пока оно принесет плоды. Гугеноты, знаешь ли, это воистину республика в государстве; получи они во Франции большинство, и монархии конец; они введут народоправство, и оно может оказаться долговечным.
– И какие глубокие огорчения причиняют они изо дня в день нашему святому Папе! – поддакнул Жозеф.
– Понимаю, куда ты клонишь, – прервал его кардинал, – ты хочешь напомнить мне, что он упорно не соглашается пожаловать тебя кардинальской митрой. Не беспокойся – я переговорю сегодня с новым послом, которого мы посылаем в Рим. Маршал д’Эстрэ добьется решения вопроса, которое так затянулось; ведь уже два года как мы прочим тебя в кардиналы; я тоже склонен считать, что пурпур очень пойдет тебе – капли крови на нем не видны.
И собеседники рассмеялись: один как властелин, который глубоко презирает наемного убийцу, другой как раб, решивший терпеливо сносить все унижения, лишь бы они помогли ему возвыситься.
Оба еще смеялись кровавой шутке старого министра, когда дверь отворилась и паж доложил о прибытии курьеров из разных мест; отец Жозеф поднялся с кресла и, прислонившись к стене, замер как египетская мумия, причем лицо его выражало теперь только тупое благоговение. Один за другим стали входить посланцы в разнообразных обличьях: один мог сойти за швейцарского солдата, другой – за маркитанта, третий – за каменщика; их вводили во дворец через потайную лестницу и коридор, а выходили они из кабинета через дверь, противоположную той, через которую их впускали, так что они не могли не только поделиться привезенными новостями, но и встретиться друг с другом. Каждый из двенадцати прибывших клал на большой стол свиток или пачку бумаг, несколько минут разговаривал с кардиналом, стоявшим у окна, и уходил. При появлении первого курьера Ришелье стремительно встал и, как всегда стараясь обходиться без посторонней помощи, сам принял их всех, выслушал и собственноручно затворил за ними дверь. Когда удалился последний, кардинал знаком подозвал отца Жозефа, и они молча стали распечатывать, или, вернее, разрывать, пачки донесений и кратко сообщать друг другу их содержание.
– Герцог Веймарский одерживает победы; герцог Карл потерпел поражение; наш генерал пребывает в отличном настроении; вот остроты, сказанные им за столом. Я доволен.
– Виконт де Тюренн отбил лотарингские крепости; вот мысли, высказанные им в частных беседах…
– Ну, пропустите это, пропустите; тут ничего опасного быть не может. Это славный, честный человек, который никогда не вмешивается в политику; ему бы только иметь небольшую армию, которой он мог бы распоряжаться как шахматными фигурами и пускать их в дело безразлично против кого, – вот он и доволен; с ним мы всегда поладим.