Семья со второй встречи. Сын миллиардера - стр. 26

Он отходит на шаг, резкими движениями снимает пиджак и кидает его на кресло. Совершенно не стесняясь, избавляется от рубашки, оголяя передо мной мускулистые плечи, широкую грудь, каменный пресс. Его руки, обвитые сеткой вен, спускаются к ремню, расстегивают его…

— Какая шикарная кровать!— восклицаю я, найдя повод отвернуться.

Лишь боковым зрением замечаю, что к рубашке и пиджаку летит остальная одежда Усольцева. Кажется, Яр открывает шкаф и что-то из него достает.

Я могу немного расслабиться, только оставшись одна.

Повторив за Яром, распахиваю дверку шкафа и нахожу белоснежные полотенца, халаты, запасную одежду и тапочки.

— Ты не пойдешь в душ?

Ярослав возвращается слишком неожиданно, или это я стала соображать с запозданием. Вздрогнув от его голоса, закрываю дверку.

— Нет.

Усольцев без тени сомнения приближается ко мне, и его ни на грамм не смущает, что вся его одежда состоит из одного полотенца, намотанного на бедра.

— Тебе и не нужно. Ты и так вкусная… Как же я по тебе соскучился…

Захватывает меня в кольцо своих рук и вновь тянется за поцелуем.

— Ничего не выйдет! У меня очень... очень хитрые и хрупкие застежки на платье, — зачем-то вспоминаю слова Веры.

— И черт с ними.

Муж поворачивает меня спиной и просто берет и двумя руками тянет в разные стороны тончайшее кружево на платье. Я слышу, как трещит ткань.

— Ты же его рвешь! — вскрикиваю я.

— Вера сошьет тебе новое платье. Хоть сотню, только пожелай.

Он, ослепленный страстью, сдавливает всю меня своими ручищами, беспорядочно трогая, и подталкивает к постели.

— Я не могу вот так сразу, — задыхаюсь от его губ, скользящих по шее.

— Ты моя жена. Какие еще «не сразу» тебе нужны? Мои планы на тебя серьезнее некуда. — Повалив на кровать, нависает сверху, горящим взглядом изучая мое лицо, прическу, грудь. — Я хочу тебе помочь. Если ты сейчас расслабишься и полностью доверишься мне, возможно, через тело ты вспомнишь меня. Я сделаю все для этого. Я сделаю это так, как тебе нравится.

— А я тебя и не забывала.

— Давай попробуем.

— Избавь меня от своих развратных методов.

От одной только мысли, что сейчас Яр будет ласкать меня как Эллу, целовать там, где нравилось ей, душа будто скручивается в тугую спираль, а тело протестующе покалывает.

— Я люблю тебя, — шепчет Яр.

А мне вдруг становится так обидно, что выть хочется. Глаза щиплет от непрошеных слез.

Я бы растрогалась и обняла мужа, если он говорил это мне, но не ей…

Увильнув от его губ, замахиваюсь и под властью горьких эмоций обжигаю его лицо пощечиной…

— Не прикасайся.

Получив удар, вероятно, болезненный не столько физически, сколько морально, Яр застывает надо мной. Впервые в жизни я вижу в его взгляде откровенную растерянность.

— Я думал, эта игра. Ты набиваешь себе цену непокорностью.

— Нет. Я не хочу никакой брачной ночи.

Его сияющий взгляд гаснет, будто по щелчку. Усольцев мрачнеет и, тяжело выдохнув, медленно встает с кровати.

— Я даже не догадывался, что противен тебе до такой степени, и совсем не так представлял себе первую ночь с женой, — прохрипев, отворачивается, поправляя сползшее полотенце.

Подскакиваю следом, ощущая полный душевный раздрай. Видит бог, я не хотела обидеть Яра, но и себя предавать не могу в угоду его желаниям.

— Ты не противный. Ты очень привлекательный мужчина, честное слово! — пытаюсь смягчить напряжение, которое почти звенит в комнате.