Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи - стр. 11
– Сохрани нас, Сварог Небесный! – помолились впереди.
– А как с шилом-то? От резкой перемены климата люди болеют, а тут душу с мясом вырвали! – заступился за людей старик, упрекнув богатыря. – Ни к Богу, ни к себе не оставляет оно любви. Что-то помнит человек, а ума в памяти нет. Не так просто из темницы выйти. И волхвы, бывает, спотыкаются! Здесь только труд да терпение, а их человеку всегда будет недоставать.
– А куда нас ведут? – поинтересовался Кирилл.
– В полон. Похоже, в Орду. Раньше она была Хазарским каганатом, а столицу называли, как реку, Итиль. Или в Константинополь. А уж там по всему свету распродадут: грекам, римлянам, евреям, арабам, германцам и этим… кривоногим. Да не дойдут многие, забьют плетьми и за борт, рыбам на прокорм. Тут свои пока, а там своих не будет. А девкам и вовсе не позавидуешь, кочевники до девиц наших охочи, – он кивнул вперед. – Насильников нынче много развелось. Раньше-то торговали мы с этими народами: коней, мед, мех, древесину, зерно и лен, а теперь сами вместо товара…
– А дома еще горше судьбинушка: ни земли, ни воли не осталось, – заговорил богатырь, который шел рядом со стариками. – Уж не понять, кто правит, то ли Ярославичи, или Всеволодовичи… Орда князя выбирает, Орда им в помощь, за то и расплачиваются нами, народом. Поначалу выбирали девиц пригожих, да мужчин сильных, кто к работе пригоден, но больше убивали, а теперь уж некого. Народа-то, почитай, не осталось, чужеземцы одни. Под шилом здоровые не родятся, а людьми торговать выгодно, и собирают всех подряд: и калек, и малых, и старых, и убогих. Кого схватили, того и погнали.
– А вы? – удивился Кирилл. – Почему же вы сразу не сопротивлялись, пока можно было?
– Я человек, и оне вроде люди. Поселился рядом, не бросается на людей, речами масла масляней, – горько усмехнулся богатырь. – Что же, изувер я, чтобы головы рубить ни про что? Тайно над костями нашими молятся. Нет, чужих-то, конечно, мы побивали, и не раз, – оправдался второй богатырь. – А со своим народом, это только оне воевать умеют. И вроде побили, но года не прошло, а оне снова наплодились и расползлись. И опять брат на брата, дети на родителей.
Кирилл сумрачно промолчал. Сам он ни в Бога, ни в черта не верил – с такими мыслями можно в школу не ходить. Странная и страшная бессмысленная война вызывала у него удивление. Историю он знал не так хорошо, как сейчас хотелось, но помнил, что старых богов сами люди разбили в щепы и пустили вниз по реке, проводив до самых порогов, где они исчезли в глубине вод.
Выходит, была Варфоломеевская ночь, и длилась она не день, и не два.
Тысяча лет прошла, а люди не изменились, все так же мечтая покорять народы и устанавливать мировое господство, чтобы иметь золото, на котором мог бы и есть, и пить, и носить на себе, не утруждаясь. И он к этому привык. Трудно представить, как это, когда нет ни ненависти, ни зависти, ни подлости, ни желания запустить руки в огород соседа. И все так же в каждом человеке оставалось что-то хорошее. Вот идет толпа пленников: помогают друг другу, поднимают соседа, если упал, закрывают от плети – и тихо ненавидят своих мучителей. И те, которые ведут их, забивая насмерть, тоже помогают друг другу, делят пищу, о чем-то весело болтая между собой, п подсчитывают барыши…