Семейные тайны - стр. 23

– Это из-за вашего необычного имени, – сказала Эмма. – А вообще вы действительно очень похожи на итальянца. Разве вам об этом не говорили?

– Много раз, – признался Дронго, – очевидно, потому, что у меня жена итальянка. Наверно, со временем мы становимся похожими друг на друга.

– Итальянец даже лучше немца, – призналась Эмма, очаровательно улыбнувшись. – Во всяком случае, вы производите очень хорошее впечатление. Солидный мужчина в возрасте, который решил стать моим другом. Совсем неплохо для опровержения теории Марты о том, что женщины из нашей семьи не умеют ладить с европейцами.

– И только поэтому вы меня сюда позвали? – недоверчиво спросил Дронго.

– Не только, – ответила Эмма. – Мне нужно было почувствовать себя в безопасности. Каждый раз, когда я прихожу в этот дом, я ощущаю себя как-то странно. Говорят, что в тридцатые годы здесь была явочная квартира гестапо. Но после войны этот уцелевший дом достался родственнице Марты. Через шестнадцать лет после войны она поехала навестить своих друзей в Западном Берлине и осталась у них ночевать. А вернуться уже не смогла – вокруг начали возводить стену, которая разделила город и не позволила ей попасть обратно домой. Она осталась в Западном Берлине на целых двадцать восемь лет, а ее бесхозный дом достался агентам «Штази», которые тоже устроили здесь свою явочную квартиру. Вот такой невероятный парадокс. В тридцатые годы здесь работали гестаповцы, а в шестидесятые-восьмидесятые – агенты «Штази». Ну а потом дом вернули владелице, и она, умирая, завещала его своим родственникам. Вот так Марта оказалась владелицей этого странного дома. Ведь до этого они жили с сестрой в небольшой квартире на окраине Кельна. А уже потом переехали сюда.

Пастушенко поднял свой очередной тост за присутствующих женщин и предложил мужчинам выпить стоя. Все мужчины поднялись. После последнего тоста начали убирать со стола, и Калерия Яковлевна объявила, что скоро принесет торт и кофе.

Конец ознакомительного фрагмента.