Семеро Тайных - стр. 46
Боярин развел руками, а она подошла к Олегу, нежно заглянула в его напряженное лицо:
– Витязь, тебя что-то тревожит?
– Да так, – промямлил он. – Ничего серьезного.
«Да разве это серьезно, – подумал несчастливо, – что опять надо удирать от женитьбы, от женщин. Пора бы уже и наловчиться. Могло бы войти в привычку…»
– Тогда скажу… Наш золотой сокол никогда не ошибается!.. Он не случайно, облетев не только наш город и узрев с высоты все княжество, все же направил полет к тебе…
– Он всего лишь птица.
– Птица чародеев, – возразила она. – Он чувствует самых сильных и отважных…
«Дура птица, – подумал он с отвращением. – Уж меня-то отважным назовет только слепой». Но вслух ответил:
– Народу было много. Мог сбиться.
– Нет, – живо возразила она. – Сокол выбрал правильно. Но почему, когда уже готов был сесть тебе на плечо… вдруг отпрянул?
– Спугнули, – предположил он. – Как сейчас помню, мой сосед хотел почесаться, вскинул руку… ну и спугнул.
Она сказала презрительно:
– Так можно спугнуть муху, но не сокола. Нет, он трижды тебя выбирал и отпрядывал трижды…
Олег почувствовал, что забрезжила надежда как-то отбояриться от боярства и даже княжения:
– Издали он решил, что я такой и есть, сверху ж не все видно, а слетел ниже, увидел правду… ну, его и долбануло, как оглоблей. Он еще герой, другая бы птица, попроще, вообще бы лапы кверху!
– Какую правду? – спросила непонимающе, ее серые глаза впились в него с такой настойчивостью, что в самом деле могла бы рассмотреть в нем того, кто ширял над ночными облаками. – Разве ты… это не ты?
– Мы все не такие, какими нас видят, – сказал он неуклюже, умолк, потому что даже самому не все казалось понятно, почему себя видишь так, а другие тебя зрят иначе, ждут от тебя чего-то. – Может быть, эта пташка увидела больше?
Она ответила с достоинством и гордостью владельца чудесной птицы:
– Да, потому ее и запускаем. Но слова твои непонятны… Может быть, тебя слишком сильно по голове стукнули?
Воевода смотрел ревниво, сопел сочувствующе. Не утерпел, вмешался:
– Крутогор его даже ни разу!
– Не сейчас, а раньше, – живо возразила она. – Не мог же такой герой дойти до терема, ни разу не подравшись? Они же все дерутся. Чем сильнее, тем дерется больше. Вот и дошел до нас уже стукнутый.
Воевода сказал твердо:
– Стукнутый или не стукнутый, какая разница? Для мужчины это неважно. Отныне он щит и меч княжества. А что стукнутый, так даже лучше. Не до пиров и бесед будет. Стукнутые только и думают, как бы стукнуть других, днюют и ночуют на кордонах, супротивников ищут…
– Он должен править, а не спать на казачьей заставе, – возразила она гневно.
Воевода прикусил язык, поклонился, отступил. Но в его глазах Олег читал скрытую уверенность, что настоящие мужчины, да еще стукнутые, недолго остаются в женских постелях.
Внезапно словно что-то сломилось в напряженном теле юной Бруснильды. На лице появился испуг, Олег даже отшатнулся, когда она с детским криком бросилась ему на грудь. Ее тонкие нежные руки обхватили его шею.
– Не исчезай!
– Что… – пробормотал он, – что случилось?
В ее больших серых глазах появились слезы. Пухлые губы задрожали, на лице выступило такое отчаяние, что у Олега запершило в горле.
– Вдруг почудилось, – прошептала она со страхом. Из глаз выкатились две крупные слезы, проползли по бледному лицу, оставляя мокрые дорожки. – Вдруг стало так страшно… что ты исчезнешь так же внезапно, как и…