Семеро Тайных - стр. 31
Черт бы их побрал, он поспешно отвернулся, сердце стучало часто и радостно, мысль уже высунула из сияющего счастья узкий хвостик и дразнила, как ящерица, но было видно, что убегать не собирается, просто дразнится. Сейчас он возьмет…
В спину и по голове грохнуло так, что перед глазами заблистали искры. Через плечо на стол шлепнулась тяжелая туша. Столешница треснула, мужик с воплем скатился на пол. Другой подбежал и победно встал над ним, сжав кулаки и пожирая глазами. Видно было, как не терпится ударить ногами, но на виду у всех нельзя, лежачего не бьют, потом хоть беги из города, опозоренный и оплеванный, отвергнутый даже близкими…
Олег с раздражением взял миску и пересел за другой стол. Двое селян там зачарованно наблюдали за дракой. Хвостик мысли исчез, но когда Олег сунул в сияние руку и пошарил, по пальцам вроде бы хлестнуло, дразня, юрким веселым хвостиком. Он сосредоточился, сияние стало ярче, в висках закололо, он ощутил радость охотничьего пса, что уже увидел зайца, догнал, прыгнул…
Стол тряхнуло, он едва успел подхватить миску. В корчму вошли трое, крепкие и уверенные, шли мимо, распихивая народ. Один ухватил молодую женщину за ворот рубашки, дернул, Олег услышал треск разрываемой материи. Девушка вскрикнула и в испуге прикрыла обеими руками обнаженную грудь. Молодой парень вскочил, но от сильнейшего удара в лицо, короткого и беспощадного, завалился на стол, потом сполз на пол, оставляя капли крови.
Черт бы все побрал, мелькнула мысль, он с испугом увидел, как сияние меркнет, сердце стучит все так же мощно, но теперь кровь наполняет не мозг, а мышцы, вздувает, те вздрагивают от предвкушения драки. На миг, заслоняя сияние, пронеслись хаотичные скомканные видения, как он крушит этих троих, повергает на пол, бьет ногами, растаптывает, разносит всю корчму, бушует пламя, крики, его злой голос, что вот, мол, не хотели жить по-людски…
Он вздрогнул, зябко поежился. По плечам ударили, он даже не оглянулся. Его дважды толкнули, он пригнулся, накрывая миску, торопливо сунул в зубы последний кус мяса, жевал, стараясь не слышать криков, хохота, треска, тяжелых ударов.
Когда поднялся выходить, краем глаза увидел, как трое прибывших ухватили молодую женщину. Один уже сорвал верхнюю часть платья, она кричала и обливалась слезами, а ее лапали, щупали, мяли, грубо хватали за груди. Он встретился с ее умоляющими глазами, но заставил себя отвернуться, пошел к выходу.
Похоже, кто-то из селян попробовал заступиться, Олег услышал вскрик, падение тяжелого тела, треск, злорадный хохот всех троих. Толкнул дверь, в лицо пахнуло свежим воздухом. Небо потемнело, на западе виднокрай был еще красный, словно накаленное солнце подожгло походя темную полоску.
За спиной был женский крик, уже не возмущенный, даже не отчаянный, а молящий. Впереди расстилался мир, где далеко-далеко виднелся лес. Еще дальше пойдут горы, а за ними, как он помнил, бескрайние накаленные пески… Есть где уединиться, углубиться в себя.
Улыбка раздвинула его губы, он мечтательно вздохнул, а следующее, что запомнил, были красные лица с выпученными глазами, раскрытые в крике рты, струи крови при каждом ударе… Стены двигались, как ветви в лесу при сильном ветре, мелькали столы, лавки, люди. Он видел блеск ножей, вскинутые дубины, топор в замахе, пальцы его хватали, крушили, ломали, он чувствовал себя сильнее ста медведей, а двигался как богомол, успевая видеть все вокруг, с боков и даже за спиной.