Семьдесят семь бантиков - стр. 14
Кикимора оглянулась и увидела лысину тайги с карстовой воронкой посередине. Дальше виднелась цепь полуразрушенных гор под тяжелым покрывалом бурого леса. Внучка карабкалась следом. Наконец они добрались до ложбины между двумя большими камнями, в которой и устроились.
– Фух! Ты куда исчезла? – задыхалась внучка.
– Тихо! – Кикимора придавила клеща на ее щеке. – Вот зараза!
Кикирилла удивленно уставилась на бабушку.
– Да не ты, – она сняла с головы внучки еще пару клещей. – Три заразы.
Вновь грохнуло. Кикирилла пригнула голову, прижалась к бабушке.
– Как пить дать, стреляют, – прошептала Кикимора.
– Кто?
– Не знаю пока, – Кикимора Болотная вылезла из ложбины. – Подойду-ка поближе.
Возможно, она так бы и поступила, но справа что-то зашуршало. От неожиданности старушка присела. Прямо на них шeл Желми. Качаясь, как маятник, он тащил Тополиху и, казалось, слабел с каждой секундой. Ветви волочились по земле, цеплялись за камни, сбривали неокрепшую весеннюю траву.
Свистнула пуля.
– Киким… Болотная… умираю, – простонал медведь, заваливаясь на старушку. Та откатилась в сторону и, спасая внучку, дернула ее за руку, но не успела поджать левую ногу, медведь рухнул прямо на нее. Тополиха упала рядом.
– Дурак косолапый! – взвыла Кикимора Болотная от боли.
Она трясла Желми, а он спал, похрапывая. Хр-р-р – на вдохе, фий-ю-ю-ю – на выдохе. Спина его поднималась и опускалась, как меха в кузнице. Болотная трясла медведя со всей мочи: вопила, проклинала. Кикирилла ползала рядом, пытаясь помочь, канючила, тянула медвежью шерсть. Но как справиться с полутонной живого медвежьего веса? Кикирилла потянула бабушку за накидку. Когда накидка порвалась, Кикирилла больно приложилась локтем о камень. Нужно срочно звать на помощь.
– Помогите!
Помогла Тополиха. Она перекатила Желми на другой бок. Кикимора с трудом подтянула ногу. Вывороченная пятка смотрела в другую сторону.
– Сибурдан, – бабушка закрыла глаза, – собери мох сибурдан.
Кикирилла кивнула.
Сибурдан – особый мох: сине-зеленый с черной каймой и сиреневой серединкой. Она набрала горсть сибурдана и вернулась. Кикимора долго жевала мох, потом выплюнула кашицу на пятку. Стопа нехотя, со скрипучим щелчком встала на место.
– Шикиблеск! – выдохнула Тополиха.
– Ох, старость не радость, – вздохнула Кикимора и, припадая на левую ногу, подошла к медведю. Он продолжал спать. Вид у него был весьма довольный, словно во сне он любовался чем-то мечтательным, теплым или сладким.
И тут она увидела охотника. Он появился тяжело дышавший, в руках у него была винтовка – так что теперь Болотной стало, кто стрелял. Может, он на медведя охотится? Кикимора Болотная умирала от любви к тем, кто не любил медведей. И этот зимняк с винтовкой явно был на ее стороне.
Охотник нервно осматривался и попеременно кидался то в одну, то в другую сторону. По его растерянному виду было понятно, что он заблудился. За дальними елями свернула молния. Неожиданно охотник пошел к ним, а это было совсем в другой стороне от Желми.
– Эй, эй! – привлекая его внимание, закричала Кикимора, замахала руками.
Охотник остановился, оглянулся, но Болотную не увидел.
Она схватила горсть мха, растерла ладонями и злобно зашептала.
Спящий медведь приподнялся, завис над землей. Он тихо покачивался в воздухе, а Кикимора звала, кидала камни в охотника.