Семь желаний - стр. 31
Марина вздохнула и упрямо мотнула головой, решив для себя эту дилемму раз и навсегда. Пусть будет так! Пусть эта неделя, одна-единственная в её жизни, будет отмщением, расплатой за все те обиды и предательства. Одна неделя. Потом она снова станет приличной, скромной, преданной и послушной женой. Она выполнит любые задания этого чёртового шумерского свитка, получит своё желание и сожжёт пергамент к чертям собачьим, чтобы он больше не смог искушать её никогда.
Марина легко выпрыгнула из кровати, тихонько, на цыпочках спустилась по деревянной лестнице на первый этаж дома, заварила себе огромную чашку кофе, порылась в комоде, отыскала большой блокнот и пачку карандашей, сгребла всё это добро в охапку и вернулась в свою комнату. Вышла на балкон, закутавшись в плед, уселась в шезлонг и, глядя на раскинувшийся под ногами зелёный лес и слушая шум ручья, принялась рисовать, вспоминая давно позабытые навыки.
На завтрак все семья собралась ближе к восьми. Родители любовались своими дочками, как в старые добрые времена сидевшими за одним столом. Мать ткнула отца локтем в бок, кивая на девчонок и умиляясь. Отец хмыкнул и подкрутил седые усы. Муж Лизки бездарно косплеил Стиви Уандера, отводил глаза в сторону и старался не смотреть в сторону Марины. А Лизка в это время настороженно поглядывала на мужа, с каждой секундой хмурясь всё сильнее, и на беззаботную старшую сестру, пытаясь сопоставить факты и свои наблюдения.
Через минуту Лиза не выдержала, резко поднялась со своего места, взяла Никиту за руку и потащила наверх. Та-а-ак... Сейчас кого-то будут колоть. С пристрастием. Может, даже с применением стандартного терморектального криптоанализатора — в простонародье именуемым «паяльник простой советский». У отца Марины как раз завалялся в кладовке один такой криптоанализатор.
— Чего это они? — недоумённо посмотрела вслед сбежавшей парочки молодожёнов мать Лизы и Марины.
— Да кто их знает, молодых, — хмыкнул отец. — Может, приспичило.
— Старый дурак! — выругалась хозяйка дома, искоса глянула на дочь, смутилась и уткнулась в тарелку.
Пару минут в доме наблюдалась тишина, нарушаемая лишь редким скрипом вилок и ножей по фарфоровым тарелкам. Потом раздался грохот, громкий, возмущённый голос Лизки, кричавший какие-то проклятия на нецензурном русском, и хлопок двери, сотрясший на миг даже стёкла на первом этаже.
Через несколько секунд по лестнице спустилась Лиза, глянула на сестру убийственным взглядом, сжав кулаки, села на своё место, молча взяла вилку и принялась за еду.
— Поругались, что ли? — хмыкнул отец. — Дело молодое. Помиритесь!
— Не помиримся! — огрызнулась девушка.
— Ладно. Я, наверное, поеду, — поднялась Марина. — Загостилась я что-то...
— Ну как так-то? — встрепенулась мать. — Даже во рту ничего не подержала.
— Может и подержала, — фыркнула Лиза и презрительно скривилась.
— Я не голодная, ма! Да и дел дома много. Побегу.
— Ну беги, беги... Макарушку в следующий раз возьми.
— Возьму, — пообещала Марина и побежала наверх собирать свои нехитрые пожитки.
Дверь в комнату молодых супругов была приоткрыта. На кровати сидел Никита, подкидывая в небольшой чемодан, стоящий перед ним на полу, мужские вещи, тяжело вздыхал и иногда покачивал головой, словно сожалея о чём-то.
Марина остановилась на пороге, секунду подумала, шагнула внутрь и прикрыла за собой дверь, опёршись о неё спиной.