Семь способов тебя завоевать - стр. 20

– Это я.

Папа быстро поднялся и жестом пригласил войти. Он обогнул стол и положил руки на мои плечи. Затем сжал их и сказал:

– Итак, как все прошло?

Я открыла рот, чтобы пожаловаться, но мой мозг по какой-то причине прокрутил весь пережитый день, будто видеоролик с самыми важными событиями. Вообще-то, точнее было бы сказать – видеоролик с неприятностями. Я увидела девушку, которая унизила и обозвала меня этим утром. Увидела свой спор с Люком Павелом и то, как он назвал папу фашистом. Увидела, как стою посреди столовой и понимаю, что придется сидеть одной. Увидела, как читаю статью в «Бэрид Эшис» с экрана компьютера. Увидела самодовольную рожу Люка Павела.

И начала плакать.

«Нет! – подумала я. – Не плачь! Только не сейчас!» Но это не помогло. Слезы продолжали течь, будто вырвались из плена. Я начала всхлипывать. Из носа потекло. А папа закрыл дверь в кабинет, притянул меня к себе и обнял. Я уткнулась лицом в его плечо и зарыдала.

Папа провел рукой по всей длине моих волос и прошептал:

– Эй, эй. Неужели все было настолько плохо? Что произошло? Расскажи, что случилось.

И я рассказала. В перерывах между икотой, которая пришла вслед за слезами, я подробно рассказала отцу о всех своих неприятностях. А когда закончила, он достал для меня салфетку из коробочки на столе:

– Мне так жаль, милая. Дети могут быть жестокими.

Отец произнес это так, будто сообщил мне какой-то секрет, будто поделился древней мудростью, которую я не знала и не понимала. Он произнес это с такой снисходительностью, что его фраза показалась еще более жалкой.

– Дети могут быть такими жестокими? Это все, что ты можешь сказать? – спросила я тихо.

Отец отстранился, из-за чего мне пришлось поднять голову и отодвинуться.

– Так, перестань, – довольно резко сказал он. – Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь? И возможно, все не так плохо?

Я скинула его руки и скрестила свои на груди:

– Ты так говоришь всем детям, когда они рассказывают, что над ними издеваются?

Папины глаза округлились, и он нахмурился:

– Издеваются? Что значит издеваются? Не разбрасывайся этим термином, Блайт. Издевательство – серьезное обвинение.

– Это не обвинение, это факт, – парировала я. – А как ты назовешь ситуацию, когда кто-то размещает неприличную фотографию одного из твоих учеников в Интернете и вся школа начинает смеяться над ней?

Папа вздохнул:

– Блайт, в прошлом году вся школа не смеялась над тобой. Ты же понимаешь, что преувеличиваешь?

– Я говорю не про прошлый год, а про прошлый месяц! Про конкурс подписей к фото.

Папа склонил голову, как собака, услышавшая свист:

– Конкурс подписей? О чем ты говоришь?

– В прошлом месяце проводился конкурс. В интернет-газете Люка Павела. Он выложил несколько фотографий, которые должны были разместить в ежегоднике, и устроил конкурс на оскорбительные фразочки, которые по какой-то извращенной причине все посчитали смешными. Голосовала вся школа, а фразы, победившие в конкурсе, были напечатаны в ежегоднике вместе с фотографиями. Догадайся, какой была одна из них?

Я знала, что папе не надо что-либо разъяснять. Он побледнел и прислонился к краю стола. Открыл рот, но несколько секунд ничего не говорил.

– Я не знал об этом, – наконец пробормотал он.

Затем отец включил режим директора и встал. Скрестив руки, начал ходить туда-сюда по кабинету – обычно он так делает, когда у Зака неприятности.