Семь прях. Книга 6. Джалар - стр. 5
Джалар шла. Лыжи мешали, от усталости она не могла сосредоточиться на плавности движения, но снять их было бы самоубийством, и она продолжала идти, падать на поворотах и спусках и все-таки брести вслед за оленихами. Наконец они остановились. Джалар тяжело оперлась на них, обняла за шеи. Она поняла, куда ее вывели, узнала это место. Осталось только подняться на пригорок, и внизу будет деревня, дом, родители. Ночь уже кралась за Джалар по пятам. Надо спешить. Она погладила одну олениху, вторую, заглянула им в глаза.
«Спасибо», – прошептала она.
Джалар рассказала это отцу, маме, бабушке и всем тем, кто набился в их избу послушать. Тэмулгэн схватил два мешка с сеном и унес в лес, разбросал его по всей лыжне, на которую, как ему казалось, свернула Джалар. Он хотел найти лиственницу, что стала для его дочери домом на страшную ночь, и поблагодарить, он бы каждую ветку облил самыми густыми сливками с медом, но не нашел и подумал, что девочка могла и обознаться в темноте и вовсе не лиственница то была, да и какая разница? Ее спас лес. Лес послал ей олених, а не волков, лес помог, вывел к людям. Вернул домой, не подменил, вернул живую и здоровую. Тэмулгэн напоил самой ядреной булсой корни священной сосны с рысьим ликом, что росла на Яви-горе, обнял ее и поблагодарил от всего сердца.
И когда он смотрел теперь на свою взрослеющую дочь, то думал: пусть сгинет каждый, кто обидит ее, хоть человек то будет, хоть зверь. Тогда ему казалось, что никого он так не любил в жизни, как Джалар. Он перестал охотиться на оленей, бил теперь только кабанов и зайцев, медведей и волков. В деревне крутили пальцем у виска. Тхока ворчала, и даже Такун вздыхала красноречиво, скучая по оленьей похлебке. Но он помнил цепочку узких следов на холме, и он не забудет.
Анык был пришлым в деревне и мог не знать эту давнюю историю. А все же зря он убил олених и притащил их Джалар хвастаться.
Олонга
Джалар шла к реке, которая, как мать, взрастила ее на своих берегах, вынянчила в своих ладонях. Даже лютый мороз не может сковать буйную Олонгу льдом. Она то весело бежала, еле прикрывая каменное дно, то разливалась длинными дремотными плёсами, закручивалась глубокими омутами. То вдруг пряталась – уходила под землю, ныряла под скалы; то выпрыгивала на поверхность снова, звенела перекатами и невысокими водопадами. Она будто вобрала в себя все реки мира, как ребенок вбирает черты родителей, бабушек и дедушек, весь свой род. А может, это она была праматерью всех рек, все они вышли из нее, растеклись по земле.
Олонга рождалась в горах, но не было человека ни здесь, в Краю, ни за горами, кто дошел до истока и мог похвалиться, что точно знает, где она берет начало. Джалар казалось, что поэтому в ее реке столько силы. Ведь и у людей дети появляются на свет втайне, только мать с отцом да лойманка знают, что пришло время новому человеку. И всю первую луну молчат об этом. Когда мать рожала Джалар, лойманки не было, Олонга разлилась тогда после дождей так, что Вира не смогла вернуться из заречного леса в деревню. Сидела на том берегу со своими травами и песни пела. Правда, слов песен не было слышно из-за грохота воды. Так что обошлись без нее. Да и зачем Джалар лойманка, когда у нее такая бабушка? Она сильнее любой лойманки. И песен в ее сердце не меньше.