Семь клинков во мраке - стр. 53
Если бы я выстрелила в проклятую срань, он бы, скорее всего, эту руку мне оторвал.
– Это все он, да? – Лиетт провела по моей ладони своей, как будто ледяной. – Зачем он тебе вообще? Зачем нужно оружие, которое ранит тебя же?!
Ответить я не могла. Во-первых, поставь я под сомнение пользу Какофонии, он снова возмутится. А во-вторых, такого оружия, что в конечном счете не ранит своего владельца, попросту не существует.
Боль поутихла, и я убрала Какофонию в кобуру. Руку, впрочем, напоследок остро кольнуло. Он предупреждал. В следующий раз я его достану для неимоверного месива.
А вот Джефф?.. Джеффу плевать, что протыкать.
Он парень покладистый.
Я вытащила клинок и шагнула к птице. Застыла, когда мне в руку вцепилась Лиетт. Свирепо глянула на нее, почти ожидая вопроса, в самом ли деле я вознамерилась устроить поединок с петухом, который меня взбесил, и всецело собираясь ее заверить, что все именно так. Однако смотрела Лиетт не на меня. Она указала. Я проследила за ее рукой.
И увидела труп.
Мы прокрались в затхлое помещение. В крошечных поселениях типа Старковой Блажи годных таверн не найти. Вот и эту промозглую комнатушку, забитую столами, стульями и пыльными бутылками, сложно было таковой счесть. Даже стойка слишком мала, чтобы скрыть лежащее тело с вытянутой длинной, худощавой рукой.
Держа Джеффа наготове, я затаила дыхание. Прошло две минуты – и ничего не выстрелило, не вонзилось, не взорвалось. На время успокоившись, я подобралась к стойке и заглянула за нее.
На меня смотрели белые глаза мертвой женщины. Не просто широко распахнутые, а буквально – белые. Ни зрачка, ни радужки. Кожа сморщилась, тело усохло. Повидай я на своем веку меньше, решила бы, что передо мной глубокая старуха. И будь судьба милостива, я повидала бы меньше.
А что я там говорила про благотворительность?
– Ох, Отпрыски…
Я оглянулась на Лиетт.
– Твой человек?
Она молча протиснулась вперед и, оставив меня следить за входом, опустилась рядом с мертвой на колени. Провела пальцами по коже, висящей на костях так, словно кто-то выжрал из-под нее всю плоть.
– Выборочное поглощение, – забормотала Лиетт, явно ничуть не смущенная зрелищем. – Оно выело важнейшие части – органы, костный мозг, мышцы, – и оставило все прочее. Словно… – Она нахмурилась. – Ты когда-нибудь видела плащ без человека в нем?
Я не ответила. Лиетт все равно разговаривала сама с собой.
– Магия, очевидно. Но я никогда не встречала чары, способные на такое.
А я – да. Однажды.
Мне не понравилось.
И я, чтоб меня, не могла отделаться от мысли – что же творилось в голове несчастной в тот момент? Верила ли она, что ее спасет стойка? Что думала, когда мышцы усыхали, когда жизнь утекала из тела? Чье имя она кричала, когд…
Блядь.
Ну, суть ты улавливаешь.
Я тоже кое-что улавливала – то, что улавливать мне совершенно не хотелось. Что бы тут ни стряслось, что бы они ни планировали, я опоздала. Я знала это еще на подходе. Была готова увидеть весь ужас, который они заварили. Но до сих пор не понимала, что именно это был за ужас, помимо того, что боли он причинил много.
Скрип с верхнего этажа.
Далекий шепот песни Госпожи.
Гулкое нетерпение Какофонии в кобуре.
Магия. И близко.
– Что там?
Голос Лиетт упал до шепота. Чарографы, может, и талантливы – и все-таки они не маги. Лиетт не слышала, не умела слышать песнь. Но заметила, что ее услышала я.