Семь гвоздей с золотыми шляпками - стр. 15
Я задумалась. В принципе, следователям службы я могу доверять вполне, они не упустят ничего из сказанного и несказанного. Но в ментальной магии, пожалуй, сильнее меня никого нет, не зря меня учили оркские шаманы.
– Да, пожалуй. Но только вне поля зрения для начала, а там посмотрим.
– Вызовем его на завтрашний вечер, часов на десять, – предложил Жак. – Пусть денек поварится в собственном соку. Лучше, конечно, было бы дать ему дня два поволноваться, но неизвестно, когда они решать действовать. Тринадцатый кабинет?
Мы оба улыбнулись. Упомянутый кабинет был нежно любим сотрудниками Службы: тесный, больше похожий на коридор, чем на полноценную комнату, он упирался окном в серую стену соседнего здания. Окно было забрано решеткой из толстых прутьев, какие рисуют в чувствительных дамских романах, чтобы показать место страданий главного героя. Стул, на который предлагалось сесть допрашиваемому, разрабатывали лучшие специалисты королевского института Дизайна, чтобы сделать его особо неудобным. Лично у меня на этом стуле уже через десять минут начинало болеть все, включая зубы. На стене тринадцатого кабинета висел портрет его величества Луи, смотревший на «гостя» в упор, мрачно и с отвращением. Словом, замечательное место!
Вот как раз за портретом, в соседней комнате – к слову, большой и светлой – я и буду завтра наблюдать за допросом.
Глава 6
Как я уже говорила, камни Коркорана хранились всегда в нашем доме, когда-то в люнденвикском особняке, а с тех пор, когда я перебралась в Лютецию – здесь. Исключением были три довольно коротких периода, когда камни покидали фамильные стены.
Первый – семьсот пятьдесят лет назад, когда умер Томас Коркоран, через сто с лишним лет после возвращения из мест, откуда никто и никогда не возвращался живым. Его сын Джосайя был весьма сильным магом, но еще больше он был теоретиком магии. И вместе со своими коллегами с кафедры теории магических полей он попытался изучить свойства загадочного артефакта. После нескольких месяцев работы ими был сделан вывод об абсолютной магической инертности камней, и Джосайя вернул их в домашний сейф, вместе со сделанной еще Томасом шкатулкой.
Кстати, Джосайя Коркоран умер вскоре после этого, и умер как-то странно. Вполне себе молодой для мага человек, ему и ста пятидесяти лет еще не было, он однажды утром просто не проснулся, сколько ни тормошила его жена. Где-то за две недели до смерти он проходил ежегодный медосмотр, и был признан абсолютно здоровым, небольшую дальнозоркость можно не считать, он и не исправлял-то ее из легкого кокетства: ему очень шли очки. Последней записью в его рабочем журнале было: «Кажется, я понял, чем их можно раскачать». К чему это относилось, указано не было, но теперь мне кажется, что имелось в виду – «раскачать» пресловутую магическую инертность.
Столь же крупным теоретиком был и мой дед, Мэтью Коркоран, внук Джосайи. И второй раз камни покинули стены фамильного особняка вместе с ним.
Мэтью считал, что новые приборы и новые заклинания, разработанные им и его коллегами, помогут понять, что являет собою артефакт. Так же, как и Джосайя, он не добился успеха.
И точно так же, как его дед, умер внезапно, в расцвете лет, в своей постели.
Вместе со мной камни переехали из Люнденвика в Лютецию. И, если задуматься, я жива до сих пор только лишь потому, что не пыталась сама их исследовать?