Семь фунтов брамсельного ветра - стр. 30
– Был да перестал… как раз поэтому.
– В общем-то да… И ты, Илья Сергеевич, достойный наследник своего папы. Он всю жизнь кидался в бой за идеи, без щита и забрала…
– И потому у него не открылся парашют. Да? – негромко, но со звоном сказал Илья. И ушел назад, за дверь. Будимов странно дернулся и приоткрыл рот. Мама уронила вдоль стула руки.
Потом она провожала Будимова, извинялась за Илью и была совсем не такая, как в начале разговора. Виноватая и суетливая (мне даже обидно сделалось). Вернувшись в большую комнату, мама принялась неуверенно ругать Илью. Как, мол, он так мог вести себя с Виктором Викторовичем, который по сути дела спас его…
Илья огрызался из “детской”:
– Потому что он такой же, как они. И спас по знакомству, а не ради справедливости… Ты посмотри, мы живем как в оккупированной стране. На каждом углу эти , обвешаны дубинками, наручниками, рациями, пистолетами, как новогодние елки игрушками. Сирены их воют на улицах без умолку. А какой прок? Хоть одно заказное убийство раскрыто? Валютчики нагло торчат на каждом углу, наркотиками торгуют в любом квартале, бандюги открыто разъезжают на мерседесах, а они с ними за ручку здороваются! Даже в “Криминальной панораме” это показывали… А ты знаешь, как их следователи выбивают показания? Слышала, что такое “слоники” и “ласточки”?..
Мама наконец не выдержала, закричала:
– Где же ты раньше-то был?! Почему не возмущался?! Потому что до нынешнего дня лично тебя это не касалось?!
Илья помолчал в детской и ответил неторопливо, даже с расстановкой:
– Нет, почему же? Я возмущался. Просто ты не обращала внимания. А кроме того… да, ты права. Я знал все это теоретически, а теперь испытал на своей шкуре. В этом есть свой плюс, практический опыт незаменим…
– Ты болтун! Что за глупость ты брякнул насчет парашюта! Виктор Викторович… он еле на ногах устоял от обиды.
– Переживет… – хмыкнул Илья. Мама собралась возмущаться снова, но раздался звонок.
Это пришел дядя Костя.
Я поняла, что разговор теперь пойдет по новому кругу, и ушла к себе, задернула занавес. Разговор и правда состоялся, но не такой, как я ждала. Мама в нем почти не участвовала. А Илья и дядя Костя пришли в “детскую” и сели у стола с зажженной лампой. Я их не видела, но голоса слышала прекрасно. Только ничего не понимала: брат и дядя Костя говорили по-немецки. Они спокойно так говорили, даже посмеивались иногда, и я тоже успокоилась. Мне показалось, что дядя Костя нашел для Ильи нужные доводы, сумел “привести мальчика в нормальное состояние”. Под конец дядя Костя даже сказал:
– Ладно… “Нихт шиссен”, как говорили “дойче зольдатен”, когда начинали понимать, что пора прекращать мировую войну… – Это была любимая дяди-Костина поговорка.
О том, что случилось на следующий день, мама говорила: “Уму непостижимо!..”
Оказалось, что после уроков Илья встретился с дядей Костей и они вдвоем пошли в седьмое отделение. Дежурный их остановить не решился (полковник идет, в форме). Они вошли в тот самый кабинет, там было несколько милиционеров и среди них (вот удача-то) старший сержант Панкратьев. Дядя Костя спросил у Ильи, для уточнения:
– Вельхер? – (то есть “который?”)
– Дизэр, – Илья подбородком показал на Мордастого. (“Этот”.)
– Зер гут, – сказал дядя Костя (что не требует перевода). – Пока уходим. Теперь как у Гамлета в переводе Пастернака: “Дальнейшее – молчанье”.