Сектор снов - стр. 23

Из записной книжки телефона был удален номер. Она не любила лишнего. Того, что ей больше не понадобится.

Голос из телефона грохотал в ушах. Он не сомневался, кто донес и мысленно благодарил Платона Валентиновича.

– Последний раз тебе говорю – не мешать!

– Я не буду заниматься этим делом, – генерал не ждал согласия.

– Ты не будешь отстранен. Не путайся под ногами.

– Вы не с рядовым разговариваете, – гордость не позволяла себя топтать, но в беседе с министром давать ей волю было напрасным делом.

– Имею право. Истомов будет подчиняться моему человеку. Твоя задача подписывать все бумаги. Все. Что не понятного? – Максим Олегович не умел не срываться на крик, особенно, если приходилось повторять приказ.

– Понятно.

– Отлично. Не давай мне повод опять звонить.

Разговор прервался. Об этом уж точно он не жалел. Собственная бесполезность зияла, как дыра на видном месте рубашки. Он не позволял себе выглядеть неопрятно. И поступать. Теперь приходилось. Стремительно завершившийся разговор выставил его в собственных глазах охредью.

Пустой лист бумаги заполнялся одним за другим предложениями. В них он просил. Прощения. Просил понять. Наверное, подчиниться. И он знал, что Истомов порвет его письмо. Возможно, перед этим взглянет на текст.

Касание карандаша об бумагу казалось громким. Нервы были на пределе. Тридцать минут слез и крика. И вот Матвей коряво рисует на бумаге, сосредоточив на ней все внимание. Виталий обреченно обмяк в кресле. Он слушал детского невропатолога, и ему становилось страшно. Некоторые слова проносились мимо него. Нет, они не были произнесены на языке, которого он не знал: врач отменно владела английским языком, равно как и он.

– Простите, – Виталий перебил врача, – речь идет о неврозе?

– Совершенно верно. Об истерическом, – спокойным тоном пояснила сидевшая в роскошном кресле миловидная испанка.

– Это будет иметь последствия для будущего мальчика?

– Это склад его характера и особенности нервной системы. Острота истерик и их частота снизятся. Пока он находится в таком возрасте, когда не умеет контролировать эмоции. И у него есть зрители. Это вы и ваша жена.

– Жена дистанцировалась от сына, – от собственных слов ему стало грустно. Он все больше осознавал, что Нелли не питает к ребенку сильных чувств. И он не винил её, что также казалось ему странным.

– Тогда только вы.

– Не понял? – Виталий отвлекся от беседы и утратил ход мысли.

– Вы удобный зритель для своего сына.

– И что мне делать?

– А в таких случаях я советую прибегать к моим рекомендациям. Они изложены в буклете в лаконичной форме и снабжены картинками.

– Да, действительно, это весьма удобно.

– Это была моя дипломная работа, – усмехнулась врач.

– Вы прямо в будущее глядели.

– Отнюдь. Мои братья и сестры росли на моих глазах, и мне было интересно узнать, почему дети так часто плачут.

– В этом нет вины взрослых? – Виталий успел за несколько лет страданий Матвея засудить себя, правда, мысленно и не делясь собственным вердиктом ни с кем, даже с женой.

– Иногда да, иногда нет. Все зависит от конкретного случая. В вашей ситуации нет лично вашей вины, – ей хотелось помочь не только ребенку, но и его измученному отцу.

– У всего есть причина, – Виталий не мог позволить себе согласиться с мнением врача, снимавшего с него и Нелли практически всю ответственность за поведение сына.