Секта-2 - стр. 53

Игорь ничего не ответил. Он просто смотрел на океан и улыбался. Он знал, что всему на свете рано или поздно придет конец, и величайшее, громадное счастье человеческое в том, чтобы найти в себе силы и начать жизнь заново, не оглядываясь на прошлое, лишь потому, что прошлое прошло.

Потекли дни, полные сладостного безделья. Неделя сменяла другую, месяц уступал свое место собрату, а в доме на берегу океана все шло своим, мерным и одинаковым чередом. Игорь вставал чуть свет, бегал вдоль берега, затем будил Пэм, они вместе завтракали, сидя на веранде и посматривая на белые макушки волн. Потом начинался прилив, и тут уже Пэм брала в свои руки все, что происходило в последующие два-три часа. Они с воплями носились по волнам на досках, и Игорь, у которого поначалу никак не получалось оседлать даже самую скромную волну, научился в итоге довольно сносно кататься, выполняя излюбленные всеми серферами «трубу», «хит зе лип» и прочие акробатические трюки. Серфинг был главнейшим событием всего дня, остаток которого Игорь и Пэм проводили в обсуждении катания, вспоминали предыдущие волны и мечтали о настоящем, серьезном шторме, когда валы прибоя будут размером с дом и можно будет проскакивать в «трубу» от залома волны длиной в сотню метров.

– Я только раз в жизни видела такое, – взахлеб рассказывала Пэм свою излюбленную историю, – еще когда была десятилетней девчонкой и соседняя семья брала меня с собой на океан в Оушен-Сити или на Рахобов-Бич. Однажды случился шторм баллов в двадцать, и я отлично помню, что это было за величественное зрелище. Все разбежались, попрятались кто куда, все, кроме двух придурков, белых, храбрее которых я еще не видела. Им наплевать было на шторм, на то, что их могло унести в море, переломать волнами, они седлали самые высокие волны одну за одной и летели на них с ужасной скоростью. До сих пор думаю, как это они не задохнулись от такого количества адреналина, ведь кататься на доске по таким волнам – это то же самое, что раскрывать парашют у самой земли, предварительно выпрыгнув из самолета с высоты десяти километров. С тех пор как я научилась и тому и другому, мне все не удавалось поймать волну той же высоты, что ловили те отмороженные белые, и я знаю, что просто обязана сделать это. Если такое под силу белому, то мне под силу тем более. Видишь, как выгодно быть полукровкой? Когда мне нужно принять ту или иную сторону, я делаю это не раздумывая и ничуть потом не корю себя за правильность выбора. Помнишь, Эгер, я говорила тебе, что даже это место способно вызвать отвращение? Так вот, я все еще не чувствую ничего подобного, я жду своего шторма в двадцать баллов и дождусь его здесь, вместе с тобой. Хочу, чтобы ты видел меня в момент моего абсолютного триумфа. Я тогда буду даже круче, чем Кевин Костнер в фильме «Водный мир», мне так кажется. Да.

Как-то в один из этих похожих дней новой эпохи они, пресыщенные океаном, просоленные им насквозь, решили обследовать островок, чтобы найти хоть кого-то похожего на себя, то есть двуногого, носящего одежду, употребляющего гель для душа и виски, – словом, человека. Действительно, ближайшая деревня находилась километрах в сорока, в глубине острова, имела в высшей степени туземное название, которое с первого раза выговорить нипочем не удавалось, и была для Лемешева и Пэм тайной за семью замками – они никоим образом не были с ней связаны, ведь все необходимое подвозил им катер с соседнего острова. Игорь решил подготовиться к этой небольшой экспедиции весьма тщательно и помимо запаса провизии прихватил с собой револьвер, а Пэм повязала голову глухим платком, опасаясь каких-нибудь ядовитых клещей – по ее убеждению, они вполне могли водиться в лесах, через которые им предстояло идти. Путешественники выступили в поход после завтрака и были готовы к приключениям, достойным Робинзона, но все оказалось несколько прозаичней: совсем неподалеку от дома они наткнулись на сносную грунтовую дорогу и некоторое время шли по ней, пока их не подобрал какой-то попутный грузовик, перевозивший из одной деревни в другую множество галдящих дурными голосами кур. В кабине нашлось достаточно места, а отзывчивый шофер, черный, как гуталин, парень в застиранной клетчатой рубахе и белой панаме, не дал им скучать. Он довольно сносно говорил по-английски и всю дорогу развлекал своих попутчиков разными историями из жизни аборигенов – обитателей как Лиапари, так и всех прочих островов, поскольку водная стихия преградой для сплетен никогда не считалась.