Сексуальная жизнь в Древнем Риме - стр. 29
Мы должны запомнить слова этого спокойного и бесстрастного мыслителя, чтобы рассмотреть жалобы Ювенала и насмешки Марциала в верном свете. К сожалению, мы слишком привыкли выслушивать именно их гневные преувеличения, а не спокойные размышления Сенеки.
Тацит в «Германии» противопоставляет чистую и неиспорченную мораль германцев так называемым порочным нравам своих современников («О происхождении германцев и местоположении Германии», 17–19). В другом месте он говорит («Анналы», iii, 55): «Но после того как начали свирепствовать казни и громкая слава стала неминуемо вести к гибели, остальные благоразумно притихли и затаились. Вместе с тем все чаще допускавшиеся в Сенат новые люди из муниципиев, колоний и даже провинций принесли с собою привычную им бережливость, и, хотя многие среди них благодаря удаче или усердию к старости приобретали богатство, они сохраняли, тем не менее, прежние склонности. Но больше всего способствовал возвращению к простоте нравов державшийся старинного образа жизни Веспасиан. Угодливость по отношению к принцепсу и стремление превзойти его в непритязательности оказались сильнее установленных законами наказаний и устрашений. Впрочем, быть может, всему существующему свойственно некое круговое движение, и как возвращаются те же времена года, так обстоит и с нравами; не все было лучше у наших предшественников, кое-что похвальное и заслуживающее подражания потомков принес и наш век. Так пусть же это благородное соревнование с предками будет у нас непрерывным!»
В поддержку этих утверждений можно привести много примеров истинного героизма женщин так называемой эпохи упадка; упомянем лишь некоторые.
Веллей Патеркул («Римская история», ii, 26) рассказывает о женской верности в эпоху Мария: «Да не забудется благородный поступок Кальпурнии, дочери Бестии, супруги Антистия: когда ее муж был зарезан, как было сказано выше, она пронзила себя мечом». Далее, повествуя о времени, когда Антоний воевал с убийцами Цезаря и вписал многих из своих личных врагов в проскрипционные списки, он говорит (ii, 67): «Однако примечательно следующее: наивысшей по отношению к проскрибированным была верность у жен, средняя – у отпущенников, кое-какая – у рабов, никакой – у сыновей». Этот факт подтверждается многими примерами из Аппиана («Гражданские войны», iv, 36 и далее). Он начинает с общего замечания: «И поразительные примеры любви жен к мужьям… имели тут место» – и приводит многочисленные примеры, из которых мы упомянем лишь некоторые из глав 39 и 40.
«Лентула, тайно бежавшего в Сицилию, жена просила взять ее с собой и с этой целью не спускала с него глаз. Он не желал, чтобы она подвергалась опасности наравне с ним. Будучи назначен Помпеем претором, он сообщил жене, что он спасся и состоит претором. Она, узнав, где находится муж, убежала из-под надзора матери с двумя рабами, с которыми благополучно совершила трудный путь под видом рабыни и вечером из Регия переправилась в Мессину. Легко разыскав преторскую палатку, она застала Лентула не в пышной обстановке претора, но с непричесанными волосами, лежащим на земле, в неприглядных условиях, все это из-за тоски по жене. Апулею жена пригрозила, что выдаст его, если он бежит один. И вот против воли он взял ее с собою. Помогло ему в бегстве, которого никто не подозревал, то обстоятельство, что он отправился в путь вместе с женой, рабами и рабынями, на глазах у всех. Жена Анция завернула его в постельный мешок и поручила носильщикам за плату доставить его из дома к морю, откуда он и убежал в Сицилию».