Секс в СССР, или Веселая жизнь - стр. 14

Секретарша в приемной встретила нас бессодержательной улыбкой. Оно и понятно: кто знает, зачем два ответработника ведут к начальству молодого писателя. Может, чествовать, а может, из партии выгонять…

– «Привет тебе, хранительница тайны, за жребием послал нас государь», – еле слышно пропел Лялин.

– Ждет, ждет! – замахала она руками.

Клинский, седой толстяк с синюшным лицом, стоял у окна и жадно, как узник сквозь решетку, смотрел на противоположную сторону улицы Куйбышева, где располагался ЦК КПСС. Я чуть улыбнулся, вспомнив один недавний конфуз с этим небожителем. Уморительная история! Расскажу, если не забуду…

Неторопливо поправив сборчатую штору, завкульт обернулся и шагнул к нам. Мы невольно вытянулись и подравнялись.

– Ну-с, Георгий… – произнес он тихо и протянул мне квелую руку.

– …Михайлович, – подсказал Алиманов.

– Ну-с, Георгий Михайлович, вы все поняли?

– Понял… – твердо ответил я, хотя ничего еще не понимал.

– Не подведете? Все-таки Ковригин – выдающийся писатель, а вы только вступаете в литературу.

– Не подведет, Василий Константинович! – с чувством ответил за меня Лялин и добавил: – У него диссертация по фронтовой поэзии.

– Я не вас пока спрашиваю, – поморщился Клинский и посмотрел мне в глаза. – По фронтовой? «Когда на смерть идут – поют…» Как дальше, забыл?

– «А перед смертью можно плакать. Ведь самый страшный час в бою – час ожидания атаки…» – продолжил я.

– Правильно! «Разрыв – умирает друг…»

– «…И, значит, смерть проходит мимо…» – подхватил я.

– Молодец! Любите Семена Гудзенко?

– Люблю.

– Не подведете? Что-то вид у вас усталый.

– Не подведу. Пишу новую повесть. Работал до утра.

– Это хорошо. Надеемся на вашу зрелость, несмотря на молодость и прежние ошибки. Желаю успеха! – Он снова подарил мне свою вялую руку. – А вы задержитесь! – Клинский поморщился на Алиманова. – Что со справкой?

– В работе… – Втянув голову в атлетические плечи, тот побрел к приставному столику.

Мы с Лялиным вышли в приемную.

– Жоржушка, лапочка! – обнял меня парторг. – Держался ты по-взрослому!

– А про какие ошибки он говорил?

– Забудь.

Николай Геворгиевич заговорщицки подмигнул секретарше:

– «Из скал и та-та-та у нас, варягов, кости…»

– Т-с-с! – Она приложила палец к губам. – Утвердили?

– А то!

– Поздравляю! – Дама расплылась в доброй улыбке, словно мамаша, узнав про первое свидание сына.

– А что князь такой хмурый? – интимно полюбопытствовал Лялин.

– Ой, не спрашивайте! Утром на совещании Виктор Васильевич сделал ему замечание…

– Плохо!

– Да уж чего хорошего!

Клинский умер через три года. Ельцин, став первым секретарем МГК КПСС, из-за пустяка наорал на него, как пьяный прораб на оплошавшего бригадира бетонщиков, – и сердце Рюриковича обиды не снесло. Алиманов жив, долго работал в «Газпроме», теперь обитает на Кипре.

Когда я спускался вниз, на улицу, в голове крутилась концовка знаменитого стихотворения Гудзенко: «…И выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую».

Вчера у знакомых на видео

Порнухи навиделся всласть.

За что же ты нас так обидела,

Рабоче-крестьянская власть?

А.

Выйдя из горкома, я нашел работающий телефон-автомат и набрал номер Леты. Мне снова ответила старуха:

– Уехала на репетицию.

– А когда вернется?

– Поздно. У нее же сегодня «Пигмалион»…

– Спасибо.

– Кто спрашивает?