Секреты самураев. Боевые искусства феодальной Японии - стр. 12

Так, например, «главный босс Токайдо», Дзирото Симидзу (1820–1893), который на закате эры Токугава контролировал там подпольный игорный бизнес, принадлежал к классу торговцев. Но происхождение одного из его лейтенантов, весельчака Исимацу, смерть которого после продолжительного боя на мечах в лесу от рук наемных убийц дорого обошлась последним, было настолько неясным, что о нем даже не осталось никаких упоминаний.

Как было отмечено в предыдущих разделах, прилагательное «воинский» семантически связано с воинскими занятиями и, таким образом, с главной функцией военных как класса: ведением войны. В таком случае можем ли мы сказать, что все специализации боевого искусства являются частью искусства ведения войны? Даже после поверхностного знакомства с разнообразными специализациями и подвидами, представленными нами в ознакомительной таблице, становится очевидным, что далеко не все эти методы можно эффективно использовать на поле боя; таким образом, всеобъемлющее определение «воинский» либо является неточным, либо оно основано на предпосылках, не связанных напрямую с практической эффективностью в широкой области военной науки.

В конце концов, в древних хрониках будзюцу проводится определенное разграничение, когда в них в качестве основных навыков воина, а значит, и разновидностей воинского искусства, упоминаются следующие боевые специализации: стрельба из лука, владение копьем, владение мечом, верховая езда, строительство укреплений, владение огнестрельным оружием и морское дело (куда входило и плавание). Среди методов невооруженного боя, используемых воинами в качестве вспомогательного средства, те же самые хроники упоминают искусство податливости, или джиу-джитсу (дзюдзюцу).

Значительное количество специализаций опущено в этих военных хрониках – факт, который не должен вызывать у нас удивления, поскольку, с точки зрения воина, искусство обращения с боевым веером вряд можно сравнить со стрельбой из лука, а искусство владения деревянным посохом – с наукой огнестрельного оружия. Тогда откуда в общей доктрине будзюцу взялась эта решительность, широко демонстрируемая мастерами почти всех стилей и разновидностей боевых единоборств, в использовании прилагательного «боевой» (бу) при описании всех без исключения специализаций?

Как нам кажется, по крайней мере частичный ответ на этот вопрос может дать изучение причин той особой важности, которую придают японцы военным традициям в истории своей страны. Однако, прежде чем перейти к изучению этих традиций в следующих разделах, мы должны коротко повторить, что искусство войны, связанное с широкомасштабной конфронтацией большого количества людей на поле боя, не является частью данного исследования. Наш интерес сосредоточен главным образом на боевых единоборствах – искусстве прямого и персонального поединка между двумя (или несколькими) людьми, а также на их оружии, технических приемах и общей позиции. Мы не намерены здесь погружаться в теоретические дебаты о степени развития японского военного искусства, которое, по мнению некоторых авторов, было рудиментарным. Так, например, Бринкли, отзываясь о японских воинах, пишет, что это были «лучшие боевые единицы на Востоке, возможно, одни из самых лучших солдат в мировой истории», но далее, в том же самом разделе, он добавляет: «…возможно, именно из-за высокого воинского мастерства отдельных солдат их командиры оставались посредственными тактиками» (Brinkley 1, 172). В трудах по истории военной науки часто говорится о высоком уровне развития военного искусства в Древнем Китае и его знаменитых теоретиках, таких как Сунь-цзы