Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - стр. 65
«Дипломат копает себе могилу рюмкой»
Громыко был аскетичен в быту. Сам он почти не пил, хотя мог выпить кружку пива, снисходительно относился к увлечению горячительными напитками только в том случае, если ценил дипломата. На узком совещании в январе 1977 года сокрушался:
– Есть вопрос идейно-воспитательной работы. В 1976 году восемнадцать работников были отозваны из-за рубежа. В основном потому, что были дружны с бутылкой. Я не врач, не намерен доказывать вред алкоголя. Если человек теряет голову от рюмки, он не годится в дипломаты.
Вот какие советы Громыко-старший давал сыну, отправляя его на работу за границу:
– На приемах не пей. Дипломат копает себе могилу рюмкой. Не выпячивайся, будь скромнее. Старайся больше слушать, чем говорить. Важно слышать не себя, а собеседника. Если не уверен, что надо говорить, лучше промолчи. И еще – не заводи дружбу с иностранцами. Политикам и дипломатам это обуза.
Он и сам следовал собственным правилам. Держал язык за зубами не только в разговорах с иностранцами.
«В домашней обстановке, – свидетельствует его дочь, – папа за столом никогда не сидел на месте хозяина (в торце) и не вел себя как хозяин. Хозяйкой стола была мама… Единственный человек, который вел себя тише других и говорил меньше других, был мой папа… Папа не любил, когда кто-либо заводил разговор о политике, хмурился и переводил беседу на другую тему. А если ему задавали вопрос, касающийся политики, он говорил: «Задайте мне вопрос полегче», – и сдержанно улыбался».
Он следил за собой, делал упражнения с гантелями, много гулял – обязательно проходил десять километров в день. В Нью-Йорке, когда он приезжал осенью на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, сотрудникам представительства приходилось сопровождать его на прогулке. Вся дипломатическая молодежь от этих прогулок стонала – пройти десять километров вместе с министром оказывалось тяжким делом.
После прогулки устраивалась трапеза. Все хотели выпить, но Громыко выпивок не одобрял. Тогда Добрынин брал на себя инициативу и говорил:
– Андрей Андреевич, может быть, пригубим что-нибудь для поднятия духа?
Если Громыко не реагировал на слова Добрынина, выпивка отменялась. Иногда Громыко говорил:
– Я не буду. А кто хочет, может выпить.
Тогда официантки ставили бутылки с водкой и вином на стол.
Все это описал Аркадий Николаевич Шевченко, который стал заместителем Генерального секретаря ООН. Шевченко в 1978 году попросил политического убежища в Соединенных Штатах. Шевченко бежал после того, как его попросили срочно приехать в здание советского представительства при ООН.
Его пригласил к себе советский представитель Олег Трояновский и показал телеграмму из Москвы – Шевченко срочно вызывали на родину. Телеграмма повергла Шевченко в панику. Он вернулся к себе в здание Организации Объединенных Наций и позвонил своему связному – офицеру Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов. Жене Шевченко ничего не сказал, оставил записку, которую она увидит только утром. Положил в портфель снимок дочери, фотографию своей жены вместе с женой Громыко и большое групповое фото с Брежневым. Ночью Шевченко спустился по пожарной лестнице, перешел через улицу и сел в ожидавшую его машину. Его спрятали в доме, принадлежавшем ЦРУ.
Советский посол в Соединенных Штатах Анатолий Добрынин и представитель в ООН Олег Трояновский потребовали от американцев устроить встречу с Шевченко. Но это был бесполезный разговор. Два посла уговаривали его вернуться, а Шевченко повторял, что он решил остаться – и точка.