Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - стр. 23
Кроме того, на Кубу доставили ядерные боеголовки для двенадцати тактических ракет «Луна» с дальностью полета около двухсот километров, шесть атомных бомби несколько ядерных торпед для бомбардировщиков Ил-28.
Таким образом, на Кубе находился обширный арсенал, достаточный для ведения настоящей ядерной войны – в общей сложности 164 ядерных боеприпаса. Группа советских войск на Кубе включала в себя 51-ю (Ромненскую) ракетную дивизию, 11-ю (Днепропетровскую) зенитно-ракетную дивизию и 10-ю (Волгоградскую) зенитную дивизию противовоздушной обороны, четыре мотострелковых полка, авиационную (157 боевых самолетов, 33 вертолета) и морскую (18 ракетных катеров, четыре подводные лодки) группировки, береговой ракетный полк – восемь пусковых установок «Сопка» и части обеспечения.
Для переброски всей группы понадобилось 85 судов, которые выполнили 183 рейса. Личный состав в пути держали в трюме, где температура достигала пятидесяти градусов. Выходить днем на палубу запрещалось, выпускали подышать и размяться по ночам – небольшими группами. На Кубе им пришлось не легче: жара, высокая влажность, служить было очень тяжело.
Приказ генералу Плиеву о запуске ядерных ракет мог отдать только лично Хрущев. А вот тактические ракеты «Луна» Плиев имел право применить в случае высадки американцев на кубинскую территорию.
Еще в августе директор ЦРУ предупредил президента Кеннеди о возможности переброски советских ракет на Кубу. Но достоверной информации не было. Кеннеди до последнего не верил тому, что Советский Союз может так поступить. Тем более, что министр иностранных дел Громыко и посол Добрынин клялись, что ракет на Кубе нет и не будет.
16 октября рано утром президенту Кеннеди представили точную информацию о советских ракетах средней дальности на Кубе – это были данные аэрофотосъемки. Тут же в Белом доме собрался Совет национальной безопасности. Первое предложение – нанести по советским ракетам упреждающий удар. Министр обороны Роберт Макнамара и брат президента Роберт Кеннеди, занимавший пост министра юстиции, призывали к осторожности. Макнамара говорил:
– Бомбардировка пусковых установок советских ракет на Кубе приведет к гибели находящихся там советских специалистов. Это, несомненно, вызовет ответные меры Москвы. Мы потеряем контроль над ситуацией, эскалация конфликта приведет к настоящей войне.
Макнамара объяснил, что бомбардировка с воздуха не гарантирует полного уничтожения всех ракет. Оставшиеся ракеты могут быть запущены, и они взорвутся над американскими городами…
В Москве не подозревали, что Кеннеди уже все известно, и продолжали играть в прежнюю игру, вызывая у американцев возмущение. 18 октября Громыко, находившийся в Вашингтоне, убежденно говорил, что на Кубе размещено только оборонительное оружие, чем подорвал доверие к себе со стороны американцев. Эта ложь исключила возможность договориться втихую, не ставя в известность общественность, решить проблему дипломатическими средствами.
В Москву Громыко, который не понял, что происходит в Белом доме, благодушно сообщил, что напряжение в Вашингтоне спадает и военная акция американцев против Кубы исключена.
Гром грянул, когда 22 октября 1962 года в семь вечера президент Кеннеди, выступая по радио и телевидению, сообщил, что на Кубе обнаружены советские ракеты, и потребовал убрать их. За час до этого в советское посольство в Вашингтоне передали личное послание Кеннеди Хрущеву. Первая реакция Хрущева и президиума ЦК – агрессивно-возмущенная. На Кубу ушло распоряжение ускорить постановку ракет на боевое дежурство.