Секретный сотрудник - стр. 15
– И… сепаратизму, – продолжил фразу Ярослав.
– Вы даже такой термин знаете?
– А что в этом удивительного?
– Мне почему-то кажется, что далеко не все ваши сокурсники понимают его значение. Может быть, потому, что не спешат знакомиться с новинками научной литературы, в том числе и зарубежной?
– Возможно.
– А вы сами успеваете следить за передовой философской мыслью?
– Думаю, да… Во всяком случае, высказывания Сабино Араны14 и реакция на них мирового сообщества мне хорошо известны. – Студент улыбнулся и в который раз блеснул великолепной памятью, заранее предрекая самому себе очередной замечательный успех: – «Испанец еще ходил со сгорбленной спиной и на полусогнутых ногах, когда бискаец уже обладал элегантной походкой и благородными чертами лица. Бискаец – статен и мужественен; испанец же либо вообще не знает, что такое стать, либо женственен в своей внешности. Бискаец энергичен и подвижен; испанец – ленив и неуклюж.
Бискаец умен и способен во всех сферах деятельности; испанец глуп и тугодумен. Бискаец по натуре своей предприниматель; испанец же ничего не предпринимает и ничего не стоит. Бискаец рожден для того, чтоб быть сеньором, а не слугой; испанец же рожден лишь для того, чтобы быть вассалом или сервом15»16.
– Ну, у вас и память! – восторженно воскликнул Фёдор Алексеевич, целиком и полностью оправдывая самоуверенные ожидания студента. – От Бога или… долгие годы напряжённых тренировок?
– И то и другое. Природа может наградить человека невероятным, выдающимся талантом, однако не дать ему усердия, старания, наконец, неуёмного желания познавать истину во всех её проявлениях – и всё, зачах исследователь, сдулся!
– Это ваша личная формулировка?
– Да.
– Кажется, из вас будет толк.
– Рад стараться… Возьмёте меня под своё большое крыло?
– Непременно, Ярослав, как вас по батюшке?
– Иванович.
– Чайку со стариком попьёте?
– С огромным удовольствием.
– Значит, я пошёл на кухню, а вы, чтобы не скучать, полистайте пока «Философикал мэгэзин»…17 Надеюсь, с английским у вас всё о’кей?
– Йес, сэр! Но лучше я немного поброжу по вашим хоромам. Можно?
– Не возражаю.
Ярослав аккуратно толкнул застеклённую внутреннюю дверь. В тот же миг квартира наполнилась нежным и мелодичным звоном, издаваемым десятками, нет сотнями колокольчиков, подвешенных к потолку вперемешку с диковинного вида небольшими фигурками, убранными в национальные белорусские одежды.
Плечов взял в руку одну из них и услышал сзади звонкий профессорский голос:
– Это «зерновушки»!
– Знаю. Мама ставила их под образами, дабы уберечь семью от голода… Не помогло. Все мои родственники умерли в начале двадцатых. Но не будем о грустном… Давайте наконец пить чай.
– Стоп… Стоп… Стоп… Вы откуда родом, коллега?
– Из Минска.
– А я из Несвижа. Земляк!
Фролушкин поставил на невысокий овальный стол явно ручной, но весьма топорной работы две большущие чашки, декорированные рисунками из знаменитой сказки Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила», которые он держал перед собой, и, широко раскинув наконец оказавшиеся свободными невероятно крепкие для потомственного интеллигента руки, полез обниматься.
После чего, так и не прикоснувшись к дымящемуся напитку, снова повернул лицо к своей коллекции оберегов:
– А вон те, что из белых и красных ниток – «мартинички» – по имени месяца, когда их плетут, символизируют победу весны над зимой.