Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945 - стр. 42

Гейдрих передал эти деньги в распоряжение русского отдела своей секретной службы. К слову говоря, трое немецких агентов, которые попытались за что-то расплатиться ими в Москве, были немедленно арестованы ГПУ. В дальнейшем мне стало известно, что эти агенты бесследно исчезли. Можно предположить, что русские расплатились с нами либо фальшивыми купюрами, либо сделали на них какие-то специальные пометки. Поэтому выдача этих денег нашим агентам была сразу же прекращена. То, что русские заплатили фальшивыми деньгами за столь хорошо сработанные немцами фиктивные документы, привело Гейдриха в ярость. Это была, скажем так, реакция на его артистизм, которая испортила ему хорошее настроение за достигнутый успех.

Гейдриховская задумка сработала безошибочно, и маршал Тухачевский со своими приближенными были быстро арестованы. Судебный процесс против них был начат в десять часов утра 10 июня, а в девять часов вечера того же дня все было закончено. Процедура началась с выступления Ворошилова, который говорил о военной измене, затем начался допрос обвиняемых. По сообщениям советской прессы, обвиняемые под тяжестью предъявленных им улик и собственноручно написанных писем в адрес немецкого Верховного командования были сломлены и признали свою вину. Заключительная речь Вышинского длилась целых двадцать минут. Он потребовал вышвырнуть обвиняемых из рядов Красной армии и вынести им самое строгое наказание. Приговор был обсужден в течение всего пяти минут и гласил: смертная казнь. С обвиняемых были сразу же сорваны знаки различия и награды, а через двенадцать часов они были расстреляны. Экзекуционным взводом командовал – как говорили, по личному приказу Сталина – маршал Блюхер, который и сам через несколько лет стал жертвой советской юстиции. Вообще же, за исключением двух маршалов – Ворошилова и Буденного, все коллеги Тухачевского рано или поздно расстались с жизнью.

Гейдрих был горд, полагая, что его фальшивки сыграли решающую роль в осуждении русского маршала. До самого дня своей смерти он был убежден в ценности и важности им содеянного.

Генерал Беренс, однако, не был столь уверен в этом. Но если вначале он был тверд в своих убеждениях подобно Гейдриху, то в 1945 году, когда советские армии подошли к Белграду, он поделился со мной своими сомнениями. Изготовленные им фальшивки не давали ему покоя. Поражение за поражением, наносимые русскими войсками немцам, заставляли его задуматься, а не была ли тогда допущена ошибка и не лучше ли было поддержать намерение Тухачевского свергнуть Сталина. Устранение Тухачевского лишь задержало на непродолжительное время реорганизацию советских вооруженных сил, считал он, тогда как большевистский режим остался в неприкосновенности и еще более укрепился. Сталинская энергия и организаторские способности очень быстро устранили те недостатки в советских вооруженных силах, которые были вызваны аферой Тухачевского. Живой Тухачевский, говорил Беренс, значил бы для Германии больше, чем десяток Власовых. Даже если бы планировавшийся им путч оказался несостоятельным, поскольку Скоблин успел выдать эти планы, Германии надлежало предпринять все, что было в ее силах, для спасения маршала и вывоза его из России.

Немецкая секретная служба подделывала не только документы. Мы изготовляли и фальшивые деньги, проведя акцию под названием операция «Бернхард»