Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945 - стр. 37
Канарис был готов пойти на государственную измену, но не на измену родине[50]. В этом отношении он был несогласен с Остером и Гизевиусом, которые не видели между этими понятиями никакой разницы. Как бы то ни было, Канарис не был предателем, каковым его считают многие. Полагаю невероятным, чтобы Канарис мог передать противнику какую-либо информацию и разгласить военную тайну.
Вообще-то кажется невероятным, что Канарису удалось оставаться на своей должности аж до конца февраля 1944 года, хотя его политические взгляды не составляли тайны, а сама организация дискредитировала себя в глазах нацистского режима. Он обладал несомненным влиянием, благодаря своему выдающемуся интеллекту и неприкрытой лести, на начальника штаба Верховного главнокомандования генерал-фельдмаршала Кейтеля[51], который неоднократно прикрывал его.
В этом заключается далеко неполное, а лишь частичное объяснение этого обстоятельства. В частности, оно не дает ответа на вопрос, почему гестапо и служба безопасности ничего не предпринимали против него, хотя и имели достаточно доказательств его подрывной деятельности. В секретном архиве гестапо имелось несколько томов с различными документами об адмирале и абвере. Но они не были использованы против Канариса. Когда же он в начале 1944 года был все же смещен со своей должности, претензии к нему носили не слишком серьезный и даже поверхностный характер. Самым весомым обвинением было, пожалуй, обвинение в слабом руководстве своей организацией, поскольку к тому времени несколько агентов абвера переметнулись в Турции на сторону англичан.
Будучи назначенным в 1943 году начальником Главного управления имперской безопасности, Кальтенбруннер, изучив личное дело Канариса и имевшееся на него досье, обратился к Гиммлеру с предложением об отстранении Канариса с должности шефа абвера. К его большому изумлению, Гиммлер ответил ему, что прекрасно осведомлен о содержании досье и считает целесообразным по целому ряду причин ничего не предпринимать против Канариса, запретив Кальтенбруннеру проявлять в этом плане какую-либо инициативу.
Кальтенбруннер, естественно, задался вопросам о причине того, почему рейхсфюрер СС и шеф всей немецкой полиции защищает человека, который явственно плетет интриги против режима? И пришел к выводу, что у Канариса, видимо, имеется какой-то компромат лично на Гиммлера. Только значительно позже ему стало ясно, что речь-то шла не о Гиммлере, а о Гейдрихе.
И вот, когда Канарис был отстранен от занимаемой должности, никакого судебного разбирательства против него возбуждено не было. Даже после событий 20 июля 1944 года он был арестован не сразу, но и при аресте держался на удивление спокойно, не проявив никакого волнения, будто бы твердо зная, что под суд отдан не будет ни при каких обстоятельствах.
На допросе Гёрделер то ли под пытками, то ли после обнаружения во время обыска его записной книжки с именами заговорщиков дал компрометирующие показания против адмирала и целого ряда подпольщиков. Однако и после этого Канариса особо не трогали, так что у него появилась надежда пережить крушение рейха. Но он недооценил того факта, что лица, стоявшие у власти, постараются заткнуть рот тому, кто слишком много знал и наверняка выступил бы против них с явными доказательствами их преступлений, которыми он, вне всякого сомнения, располагал.