Секретный дьяк - стр. 2

Когда Семён Дежнёв обошел Большой Необходимый нос (нынешний Мыс Дежнёва) и высадился с остатками своего отряда в устье Анадыря, дикующие встретили его без ликования. Дежнёв поставил свой острожек в стороне от их стойбищ. В течение нескольких лет он пытался подружиться с дикующими, что у него начало получаться, однако все испортил Михаил Стадухин, который спустился на Анадырь с севера, и, узнав, что Дежнёв пришел на Анадырь первым, в раздражении ударил по корякам, вызвав тем у них еще большее недовольство. В то же время с Анюя пришел Юшка Двинянин. И все они непрестанно вели борьбу и с дикующими, и друг с другом. Конечно, историками официальными, работающими по заранее определенной схеме, вся эта кровавая круговерть объяснялась в разные годы по-разному.

Но история есть история.

Вот стоит в Хабаровске памятник Ерофею Хабарову.

Имя Хабарова упоминается во всех учебниках, но, конечно, в них ничего не говорится о том, что Хабаров был одним из самых жестоких наших землепроходцев: он выжигал стойбища и безжалостно уничтожал население, если оно не торопилось нести ясак. Хабаров был настолько жесток, что даже его сподвижники, люди не робкие и не сентиментальные, не выдержали: заковали своего атамана в цепи и привезли в Якутск на суд воеводе Пушкину. Но Хабаров добыл столько пушнины и открыл такие богатые земли, что, естественно, был прощен.

Вот тут и кроется противоречие. С одной стороны, без крови новые территории не занять, с другой – государство жалело средства на эффективные военные походы. При изучении архивных документов у меня сложилась собственная теория столь динамичного выхода русских на берега Тихого океана. Когда новый государев отряд выходил на новую территорию и ставил там острожек, то казаки в течение первых двух-трех лет регулярно получали и хлебное довольствие, и солевое, и денежное, и все прочее. Но через несколько лет помощь от государства обрывалась, уж слишком много усилий требовалось на преодоление огромных просторов (чтобы от Москвы до Якутска добраться, требовалось в среднем почти три года), и тогда вспыхивал бунт: казаки убивали своих начальников. Одумавшись, понимая, что в России им места теперь не найти, головы их полетят с плеч, провинившиеся казаки всем отрядом бежали на восток, чтобы укрыться на дальних неизведанных речках. Так были пройдены Енисей, Лена, Индигирка. И в каждом новом острожке через определенное время вспыхивал бунт, и казаки опять бежали дальше. В принципе, казаки не шли специально на новые территории, а бежали на земли дикующих от собственного государя. Бежали от собственной власти, пока наконец не уперлись в Охотское море, в Тихий океан. Так что белокурым парням было не до оставленных ими Алёнушек с льняными косами. Редко кто из землепроходцев возвращался в родные края, у Алёнушек находились свои утешники, а сами казаки в долгих походах часто вынуждены были обращаться к отношениям, которые принято называть нетрадиционными.

Однако сами по себе землепроходцы, эти жестокие и упорные люди, были чрезвычайно интересными личностями. Отписки хорошо отражают их характер, язык, стиль общения, взгляды на мир. Мне пришлось изучить огромное количество документов, пока в сознании моем зазвучал наконец тот прекрасный русский язык, который, думаю, невозможно убить ни тюркизмами, ни нынешними англицизмами. С такой же симпатией я вдумывался, вглядывался в историю дикующих – юкагиров, долган, сумеречных ламутов, коряков и кереков, камчадалов, чюкчей, шоромбойцев и прочих, прежде всего потому, что люблю север, звезды в ночи, заснеженную тундру и след одинокого олешка, убежавшего в ночь…