Секретная миссия Пиковой дамы. Кукиш с икоркой - стр. 42
– Ну, за знакомство! – Я втиснула «Ведьмину кровь» в вялую длань своего снулого кавалера и залпом выпила свой айс-ти.
– За знакомство мы уже пили, – заупрямился Антуашечка.
– Какие вы, мужчины, капризные, – посетовала я. – Тогда давай выпьем за милых дам!
– За дам тоже пили, – уперся захмелевший жиголо.
– Тогда за родителей! – рявкнула я.
Тип послушно пригубил пойло.
– Есть такая народная примета: как мужчина ест, так он и работает, – сказала я, сверля его пронзительным взглядом. – В моей версии – как он пьет, так и любовью занимается!
Тут было бы уместнее более крепкое выражение, но я лично не знаю, каким приличным словом можно назвать энергичный половой акт! Вот задачка для филолога!
Помню, заглянула я как-то в гости к своему приятелю-журналисту Генке Конопкину в редакцию газеты «Живем!» и застала коллегу в творческих корчах. Генка, а с ним интеллигентнейшая женщина, редакторша Марина Леонидовна, и еще одна журналистка, Наташа Синичкина, мучительно правили какой-то Генкин очерк. Темы его я решительно не помню, но в тексте несколько раз попадалось одно такое слово, которое на «т» начинается, на «ся» кончается. Марина Леонидовна требовала заменить этот глагол более пристойным, Генка и Наташа послушно искали синоним. Со стороны, на мой свежий взгляд, это выглядело как базарная свара! Задача усложнялась тем, что развернутые определения вроде «энергично вступать в интимные отношения» заведомо не соответствовали динамичному стилю повествования, а короткие емкие глаголы отчетливо попахивали непечатными выражениями. «Е-п-р-с-т!» – восклицал Генка. Несколько секунд Марина и Наташа вслушивались в звучание сказанного, потом кто-нибудь из них отрицательно качал головой и через мгновенье провозглашал: «Е-к-л-м-н!» Они перебрасывались непристойными словами с абсолютно серьезными мордами, потому что не матерились, а истово и самозабвенно предавались процессу литературной правки. Однако ничего лучшего, чем первоначальное полуцензурное «трахаться», все-таки не придумали…
Я улыбнулась своим воспоминаниям, в упор посмотрела на Антуана и увидела, что мои слова ударили нежного юношу, как кнут, подстегнув его осушить бокал одним глотком. Я еще шире улыбнулась и подперла голову рукой, дожидаясь, пока чудесное пойло подействует. Спешить мне было некуда.
Бедняга Антуан, пьянеющий с фантастической скоростью, раскраснелся как маков цвет и понес слюнявый бред о неземной любви и жгучей страсти, то и дело приплетая к ним благодарность, взаимность и какие-то загадочные «ответные шаги». У меня сложилось впечатление, что тип хотел сообщить мне свои расценки, но по пьяни как-то не вырулил из дебрей смутной «адекватности» на торную тропу голого расчета. Наблюдая стремительное превращение довольно-таки симпатичного хомо сапиенс в бессмысленную пьяную скотину, я хладнокровно и безразлично пропускала слащавые тексты мимо ушей. Была невозмутима и терпелива, как стервятник, дожидающийся, пока издыхающее животное прекратит реветь и биться в судорогах.
Несчастное двуногое сдохло через две-три минуты после того, как в его желудок влилась последняя капля «Ведьминой крови». Так и не закончив бесконечную витиеватую фразу, в которой заблудился бы и абсолютно трезвый менестрель, Антуан опустил длинные ресницы, мелодично всхрапнул и покачнулся.