Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945 - стр. 54

Двадцать человек из специального учебного лагеря особого назначения, как называлось военное формирование, которое мне предстояло возглавить, под руководством настоящих иранцев уже на протяжении нескольких месяцев изучали соответствующий язык. Кроме того, в состав каждой группы, задействованной в операции, также был включен иранец. Соответствующее оснащение было уже готово, и все ожидали только условного знака от немецкого офицера, тайно находившегося в Тегеране.

Все радиопереговоры осуществлялись через другую службу 6-го управления РСХА, а именно через группу VI С[76]. Поскольку тогда я еще верил в слаженную совместную работу всех германских ведомств, мне это показалось излишним. В дальнейшем же по этому поводу я пережил не одно разочарование, ведь на родине все было иначе, чем на фронте, где речь шла о жизни и смерти, а каждый старался понять друг друга и помочь своему боевому товарищу. Здесь же, на родине, личные амбиции играли куда большую роль, чем в окопах. Тут все еще господствовал так называемый «священный эгоизм» в сочетании со «святым бюрократизмом». Но тогда я даже не подозревал, что такое возможно, иначе никогда бы не согласился занять предложенную мне должность!

Здесь я позволю себе несколько предвосхитить события – операция в Иране проходила под кодовым названием «Франц». Для выброски первой спецгруппы было выбрано место возле большого соленого озера юго-восточнее Тегерана[77], и два офицера моего формирования особого назначения вместе с тремя унтер-офицерами и одним персом находились в полной готовности к выполнению задания. После долгих переговоров в наше распоряжение выделили «Юнкере Ю-290»[78] из состава 200-й бомбардировочной эскадры люфтваффе, который обладал необходимой дальностью полета. От летчиков требовалась ювелирная точность при сбросе необходимого снаряжения, ибо груз был на вес золота. Только тот, кто сам организовывал подобную операцию, знает, сколь часто приходится отбрасывать, обдумывать и переписывать заново список оборудования для ее обеспечения. Здесь следовало учесть все, начиная от вооружения и кончая продовольствием, от одежды до боеприпасов, от взрывчатых веществ до заготовленных подарков для вождей племен. Никогда не забуду, как мы с большим трудом добывали эти подарки – искусно инкрустированные серебром охотничьи ружья и выгравированные золотом пистолеты «Вальтер».

В качестве аэродрома вылета была избрана воздушная гавань в Крыму. Однако ее взлетно-посадочная полоса оказалась настолько короткой, что потребовалось ограничение веса багажа, а это, естественно, привело к отказу от части столь ценного оборудования. Затем пришлось ждать благоприятных погодных условий, чтобы пролет над русской территорией пришелся на самое темное ночное время. Когда, казалось, можно было взлетать, выяснилось, что машина по-прежнему перегружена, поскольку прошедший дождь размягчил взлетную полосу. Пришлось оставить еще часть оборудования. Его запланировали захватить позже во время следующего полета по обеспечению операции. Наконец самолет благополучно оторвался от земли, а затем прошло еще четырнадцать часов, пока мы получили первое радиосообщение от спецгруппы.

Поскольку с мероприятиями по организации столь требуемого повстанческого движения оказались тесно связаны вопросы политического характера, нас, к сожалению, отстранили от непосредственного руководства проводимой операцией и передали ее в ведение одной из политических групп 6-го управления, которой руководил доктор Грэфе. К нам же, группе VI S, обращались только тогда, когда требовалось организовать подвоз материалов или десантирование новой спецгруппы. Я испытывал огромный дискомфорт оттого, что от меня требовали готовить людей, а руководство ими передавали другому. Я чувствовал себя по-прежнему ответственным за них, но вмешиваться мог лишь только в крайних случаях, когда требовалось обеспечить страховку.