Секрет механической птицы - стр. 4
– Посади меня, Атан, – просит Битти, цепляясь тоненькими пальцами за мой воротник.
Я устраиваю её вместе с одеялом на табурете у плиты и подношу руки к остывшей топке. Почти холодная. Сверху стоит горшок с застывшей овсянкой, должно быть, не один час.
Я сую руку в корзину с щепой для растопки.
Пусто.
Битти дрожит от холода, стараясь поплотнее завернуться в красное одеяло.
– Доброе утро, Полли, доброе утро, мам, – говорю я. – Хлеб есть?
Полли, моя старшая сестра, качает головой. Она сидит здесь в почти полной темноте и шьёт. Наша массивная матушка расположилась у окна и нервно тыкает иголкой в какую-то вышивку.
– Будь добр, растопи плиту, Атан, – просит Полли. – Мне надо сварить краску. – Она кивает в сторону мамы и, сделав большие глаза, проводит пальцем по горлу.
– Она тебя на куски разрежет, Атан, – шипит Битти. – Такой злющей я её ещё не видела. Жалеет, поди, что ты не разлетелся на осколки вместе с нашими окнами.
– Ш-ш-ш, Битти, – бормочет Полли.
– Нет, ну правда. Ты только глянь, у неё вид, будто на ежа села.
Битти права. Ма сидит, поджав губы. От злости рот превратился в узкую линию, а светильник на столе безжалостно подчёркивает все морщинки на её лице, все неровности кожи. Она выглядит совсем старой и уставшей. И печальной.
– Доброе утро, мам, – бодро повторяю я, притворяясь, что всё в порядке.
Она не отвечает.
В звенящей тишине я наклоняюсь к топке плиты и выгребаю золу. Тишина всё длится и длится. Я беру ведро, тащу его во двор и останавливаюсь, вдыхая морозный воздух.
Лёд и куры.
Одно хорошо в сломанном курятнике – от него осталась масса дров на растопку. А вот плохо совсем другое – я попытался восстановить его из обломков досок, подобранных возле строящихся домов, но я по части конструирования не мастер. У меня получилось странное сооружение вроде башни, сколоченной из ящиков из-под портвейна, которая не разваливалась по счастливой случайности, и уж точно не благодаря моему умению. Куриц никто не выпускал, но они принялись ходить за мной по всему двору, пока я собирал дрова, потому что ничто не удерживало их внутри. Мне было ясно, что и лисам ничто не помешает их сцапать, разве что ветка ежевики поверх нашего забора. Она колючая, с острыми шипами. Через неё никто бы не перелез, если бы только сбросить её оттуда не было секундным делом.
Я задерживаюсь во дворе, глядя на кур, – те клюют что-то на земле у моих ног, машут крыльями, ловко заглатывают крошечных насекомых, трутся о мои ноги, не зная страха и радуясь свободе.
Мне нравится, когда птицы бродят где им вздумается, но они так долго не протянут. Придётся попросить Тода помочь мне с курятником. Он уж точно знает, как его строить. Он настоящий дока по этой части.
Вернувшись в кухню, я кладу поверх оставшегося уголька сухой лист, дую на него и смотрю, как дымок начинает лениво подниматься вверх. В дело идёт кусок газеты и щепки от курятника. Они быстро занимаются, но так же быстро и гаснут, и я поспешно подбрасываю в топку ещё дров.
– Для начала я проснулась бог знает в каком часу, посреди ночи, от звука бьющегося стекла, спустилась вниз, гляжу – витрина вся разбита, в лавке пахнет горелым маслом, – начинает мама.
– А-а-а, – тяну я и оглядываюсь в поисках корзины с бананами.
– Я сижу и жду твоего возвращения. Я знаю, что ты не пойдёшь через дверь лавки, решила, будто ты перелезешь через стену и войдёшь в кухню, так что я осталась ждать на лестнице.