Секлетея - стр. 19

24 февраля 1944 года в театре оперы и балета в Саратове праздновали 125-летие Ленинградского университета. На сцену выставили декорацию, изображавшую здание Двенадцати коллегий, прошло торжественное заседание коллектива Ленинградского Университета и награждение его орденом Ленина. А потом в фойе устроили танцы под духовой оркестр.

Она вошла в театр со служебного входа, сняла валенки и надела туфли. На ней было суконное черное платье, закрытое до шеи, а ее тонкие пепельные волосы были собраны на затылке в пучок. Она стояла у колонны и робко и застенчиво смотрела на танцующих.

Владимир как раз заканчивал вальс с веселой медсестрой, которая много болтала и шумно смеялась. Она стала намекать ему, что неплохо бы продолжить вечер, но ему не хотелось продолжать с ней, и он как всегда в таких случаях стал ссылаться на неотложные дела. Вдруг он увидел скромную и замкнутую девушку, и ему показалось, что от нее исходит причудливый и почти сверхъестественный свет.

Он подошел к ней и пригласил на танго. Она согласилась. Он обнял ее, она стала двигаться в такт музыке, и вдруг в нем пробудились какие-то новые чувства. Он произнес:

– Как вас зовут? – его голос задрожал, а в горле пересохло.

Улыбаясь, она ответила:

– Меня зовут Секлета.

«Какое интересное и необычное имя», – подумал Владимир. Раньше он стал бы шутить и сказал бы что-то вроде: «И кто же вас так назвал?» или придумал ей бы какое-нибудь прозвище и сказал бы: «А можно звать вас Секлеточкой?», но сейчас он не знал, что сказать. И, так как она молчала, в конце танца он произнес:

– Меня зовут Владимир. Я хочу вас пригласить на следующий танец.

И, не получив от нее согласия, он так и стоял, обнимая ее, хотя она уже опустила руки и немного отстранилась. Заиграли вальс, и он нежно повел ее, кружа только вправо и осторожно продвигаясь между танцующими парами. Раньше он любил делать разные па, кружить сначала вправо, потом влево, носиться по залу с партнершей и смеялся, когда девушка ошибалась, наступала ему на ногу или в порыве танца прижималась к нему очень близко. Сейчас он держал ее в объятиях как драгоценную вазу и старался предугадать ее следующее движение, чтобы у нее ни в коем случае не закружилась голова. После второго танца он опять не отпускал ее, и она робко сказала: «Уже совсем темно, мама не разрешает мне так поздно ходить на танцы». «Можно я провожу вас?» – спросил Владимир, и, когда она согласилась, он почувствовал такую радость, какую раньше чувствовал только при удавшемся научном эксперименте.

Они молча брели по замерзшему Саратову, завывала февральская вьюга, и, когда он поддерживал ее с тем, чтобы она не упала на ледяной мостовой, она немного вздрагивала, чуть отстранялась и говорила: «Большое спасибо». Он рассказал ей, что он – ученый-биолог из Ленинграда и что университет готовится к возвращению в альма-матер. Она же сказала, что в прошлом году закончила в Саратове десятый класс школы и работает медсестрой в госпитале.

Когда они пришли к ее дому, он спросил: «Мы можем еще увидеться?». И, когда она просто ответила: «Да», ему захотелось петь. Она робко улыбнулась, не подала ему руки, сказала: «До свидания» и растворилась в темноте. Когда Владимир проснулся следующим утром, он решил, что женится на Секлете.