Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху - стр. 33
Вторая трансформация мирового порядка началась в середине XIX века, когда закончилась эпоха Джефферсона и Мэдисона. Их период по большей части был периодом внутренних революций, в которых страны Европы перестраивали свои внутренние порядки. Далее настал черед ожесточенного соперничества между этими странами. Началом этого периода можно считать Франко-прусскую войну 1870 года; продолжался он, по мере своего развития набирая все большую жестокость, вплоть до конца Второй мировой войны в 1945 году. Во время этого убийственного 75-летнего периода Америка, возродив европейское и затем все остальное мировое богатство, играла решающую, если не сказать необходимую, роль. Как и в первом периоде, страна стала богаче, централизованнее и современнее. Для сравнения, европейские правительства метались от одного кризиса к другому. Требования промышленности, национализма, идеологии и экономики, казалось, могли быть удовлетворены только войной. Такое впечатление, что для установления нового порядка было исключительно необходимо поглотить старые устройства и молодых людей. Масштаб этого насилия, как и масштаб индустрии, породившей его, превосходил все прогнозы, составленные мудрейшими людьми. Впоследствии весь мир был охвачен огнем. «В эту осень 1919 года, когда я пишу эти слова, мы окончательно разорены», – написал экономист Джон Мейнард Кейнс после Парижской мирной конференции, подытожившей Первую мировую войну, смутно понимая, что впереди лежит еще большее разорение в виде очередной войны.
Третья борьба, Холодная война, последовала тотчас же после второго периода. Это противостояние было глубоко материальным и настолько же идеологическим, насколько таковым был любой конфликт последних столетий. Оно основывалось на споре, зиждившемся на самом фундаментальном вопросе политики: «Как верно прожить эту жизнь?» Два бескомпромиссных взгляда на мир стали друг против друга. Эта 45-летняя борьба шла под угрозой ядерной катастрофы, придававшей ей новые исторические оттенки: потенциал для тотального уничтожения. Тогда встречались трезвомыслящие теоретики, которые поднимали вопросы вроде следующего: «Допустим, за 10 миллиардов долларов можно создать устройство, единственной функцией которого будет полное уничтожение человечества», встречающегося в блестящей книге «О термоядерной войне», написанной Германом Каном в типичном для того времени встревоженном духе. И даже в этом конфликте Америка сначала обнаружила себя в осевой роли, будучи одним из двух участников рискованной битвы, а затем, по неожиданном и торжественном окончании конфликта в 1989 году, – в положении беспрецедентной, не имеющей конкурентов державы. Так же как и предыдущие два, этот сдвиг получился почти идеально подстроенным под американскую выгоду.
Сегодня мир входит в новую эру революции. Это будет четвертой волной свежих, турбулентных течений, с которыми Америке придется столкнуться после того, как Джефферсон полушутя предсказал столетия благодетельного процветания в письме Мэдисону 1787 года. Ведомые серьезными технологическими новшествами и экономической, военной и социальной вовлеченностью, новые силы начинают проникать в устоявшийся мировой строй. Одним из основных головоломок сейчас является определение американской национальной миссии. Чего Америка хочет достичь в мире? Как? На каких основаниях Соединенные Штаты добьются возможности продолжать жить «мирно», как хотел Джефферсон?