Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху - стр. 27

положительного в социализме или фашизме не находил, и он посвятил всю свою жизнь отстаиванию этого. «Мыслима ли большая трагедия, – писал он, – чем то, что мы в своих усилиях построить будущее в согласии с высокими идеалами поневоле создаем полную его противоположность?»

Хайек полагал, что две меры безопасности могут защитить человечество: первая – несокрушимое стремление человека к личной свободе. Вторая – неэффективность систем централизованного планирования. В долговременной перспективе никакой бюрократ за своим столом, никакой экономист со своей логарифмической линейкой не могут обойти саморегулируемый хаос рынка или выборной системы. Находить подходящие цены, поддерживать баланс в политических интересах – и подумать нельзя было, что какой-нибудь технократ способен на такое. Знаменитые слова Черчилля: «Демократия – худшая форма правления, если не считать всех остальных», – не лишены смысла. Стук каблуков казался эффективным до поры до времени. История сама все рассудила и доказала правоту Хайека. Люди хотели быть свободными; рынки знали больше, чем эксперты, регулировавшие их. Мечта плановой экономики начала разваливаться вместе с Советским Союзом в 1989 году.

В наше время также назревает глубочайший конфликт. Это только начавшаяся борьба между индивидуальной свободой и сетевым построением общества. Мы должны интерпретировать вопрос Хайека по-новому: счастливее ли мы, благостнее, целостнее ли в сетевом мире скоростных информационных систем, всюду окружающих нас? Заманчивость постоянного соединения с сетевым окружением – не просто экономический факт. Это стало свойством нашей личности, психологии и даже биохимии нашего мозга. Быть несоединенным, вообще говоря, больно. И если рвение человека к свободе никуда не делось и остается нашей защитой, то вторая мера безопасности Хайека, по-моему, размывается. Глобальные сети, скорости машинного интеллекта могут оказаться значительно более эффективными, чем централизованное планирование; они будут знать больше, чем любой высший чиновник. Временами они в своей связанности и интеллектуальности могут быть даже продуктивнее, чем существующие системы, рынки или выборные системы.

К счастью, появляется новое интуитивное мироощущение. Это не обычное время. Поэтому мы должны развивать понимание сетей, – зная сети, мы постигнем суть их силы, как сказал бы Витгенштейн. Как оказалось, это не так уж сложно. Потому что мы уже окружены сетями. И чтобы понять несоответствие старых понятий новому сетевому пространству, нет лучшего способа, чем просто посмотреть на серьезнейшие проблемы, стоящие на повестке дня. Через двести лет, когда крупнейшие компании, миллиардеры и революционеры нашего времени будут выброшены за горизонт истории, в собирательной исторической памяти человечества останутся только перемещения стран и народов, чередование войны и мира. Как самые явные признаки развала феодального устройства отобразились на полях сражений Европы, точно так же нынешний развал наших индустриальных обычаев отмечен тем, как мы ведем войны, пытаемся установить мир или разрешить проблемы, касающиеся будущего всего человечества. А наши ведущие политики и интеллектуалы? Как вы уже могли догадаться, большая часть того, что у них на уме, в той или иной мере является противоположностью того, что предполагает Седьмое чувство.