Седина в бороду, говоришь? - стр. 9
Я не могла никак успокоиться. Мы с детьми касались и этой стороны взаимоотношений между женщиной и мужчиной. Когда Илье было двадцать, его предала девушка. Я, разумеется, была на стороне своего ребёнка, а сын был полностью раздавлен. Неужели он думает, что я как-то легче и проще восприму неверность? Он провстречался со своей невестой год, а я жила с любимым человеком четверть века! Или, по мнению Ильи, чем старше становились отношения, тем проще было кивнуть в ответ на измену и сказать – окей, пусть будет?
– Мама… Я был очень неправ… Прости меня за всё, я очень прошу… Мне нужно было сразу тебе всё рассказать, а не идти на поводу у отца…
Илья взмолился и подался ко мне.
– А что ты знаешь про Женю? – потребовала я у него ответа. – Твой папа сказал, что она тоже в курсе, хоть и против.
Варя вновь охнула, но на этот раз не стала сокрушаться. Просто крепко выругалась.
– Илья… Это же мама ваша… – обратилась она к моему сыну, когда тот поджал губы и стал смотреть куда угодно, но только не на меня.
Мы с подругой переглянулись. Этот разговор уничтожил остатки моих сил. Я не понимала, в чём и где провинилась перед детьми, раз оба они не дали мне даже намёком понять, как мерзко поступил их отец по отношению ко мне.
– Она малыша ждёт… и когда он родится, наверное, окружит его теплом и любовью. А потом этот малыш вырастет и точно так же плюнет на неё с высокой колокольни? – продолжила Варя.
Разумеется, эти воззвания стоило обращать напрямую Жене. Да и конечно, её отношения с ребёнком будут совершенно иными, но в целом Варя была права. Моя дочь уже сама мама, хоть и носит кроху под сердцем, а впереди у них свой длинный путь… Но ещё она и жена. И мне даже представлять не хотелось, что однажды Женя окажется на моём месте.
– Я не знаю, почему она не рассказала, мам… – буркнул Илья. – Женя хотела, она говорила отцу, что он обязан быть с тобой честным. Но он заверял нас, что Настя ничего не значит. Что это ты – главная женщина его жизни, и когда он немного погуляет, вернётся и у вас будет всё ещё лучше, чем прежде.
Я слушала сына и понимала: он действительно в это верит. То ли ему так было проще и легче, то ли Илья оказался настолько слабым, что занял позицию «моя хата с краю». Но факт оставался фактом.
– А вот и папа твой… – тяжело вздохнула я, когда в двери повернулся ключ, а в квартиру вошёл Матвей Голиков собственной персоной.
Я бы многое отдала сейчас за то, чтобы иметь возможность взять паузу и немного прийти в себя. Но, кажется, муж решил, что нам нужно идти по горячим следам. Что ж… кто я такая, чтобы с ним спорить?
Пока Матвей неспешно раздевался в прихожей, я не произнесла ни звука. Молчали и Варя с Ильёй. Только видно было, что сын напряжён до предела, и, наверное, если бы я сейчас сказала ему, что он может уйти, Илья бы вскочил и умчался, только его и видели.
– Добрый вечер, – проговорил Голиков, входя на кухню. – Я посмотрю, у нас гости.
Он усмехнулся, глядя на подругу. Намекал тем самым, что Варя лишняя? Ну уж нет, держи карман шире, Матвей. Наедине мы с тобой уже говорили пару часов назад, а сейчас оставаться в одиночестве и держать удар без опоры я точно не собираюсь.
– Да, у вас гости, – с вызовом ответила Варя. – Привет, Голиков.
Она крайне редко обращалась к Матвею так – по фамилии. И было это в основном тогда, когда Варя шутила над моим мужем. А сейчас, судя по голосу подруги, ей уж точно было не до шуток.