Седая нить - стр. 38
Сказав это, Сергей с залитого слепящим светом тротуара направился в тень арочки. Ему, здоровенному, хоть и одет он был в старые летние брюки да в рубашку с короткими рукавами, с расстёгнутым воротом, при такой-то жаре приходилось несладко. Масса всё-таки сказывалась. А в тени, уж какая ни есть она, пусть даже призрачная, условная, почти воображаемая, – попрохладнее. В тени можно было перевести дух. Постоять немного. Подышать.
Я подошёл к нему – и заметил, что Довлатов, хотя и сдерживается, но явно мается.
– Похмелье у тебя? – спросил я.
– Увы! – грустно ответил Сергей.
– Пива-то хоть выпил с утра?
– Четыре кружки. Не помогло. Тут водка нужна. Сам знаешь – лечить подобное подобным. Ну и так далее.
– Водка в жару – тяжеловатое питьё, – сказал я.
– Зато надёжное. Проверенное средство. Для меня, если конкретнее.
– Может быть, что-нибудь придумаем?
– Надо бы придумать. Что касается меня, то я был бы просто счастлив. На время, разумеется. На некоторое. Пусть даже и на короткое время. Но зато, совершенно точно, что в пределах этого времени, пусть даже оно окажется намного короче воробьиного носа, я чувствовал бы себя счастливым человеком, – с некоторым подъёмом сказал Довлатов. – Перестала бы, например, болеть голова. Сердце бы не давило. На мир, вот на этот мир, окружающий нас, душный, жаркий, хотя и родной, питерский, но всё-таки сумрачный какой-то в состоянии похмелья, можно было бы, слегка просветлев после водки, смотреть другими глазами. Можно было бы – жить дальше. И поэтому водка – нужна.
В это время в нашу тенистую арочку донёсся характерный стук палки по разогретому асфальту тротуара.
И через несколько секунд в проёме арочки перед нами возникла слегка изогнутая фигура привычно опирающегося на свою тяжёлую и прочную палку питерского поэта Вити Кривулина.
Увидев меня и Довлатова, он ничему не удивился.
Прежде всего зашёл он к нам в тень и отдышался.
Потом посмотрел на нас тёмными, с маслянистым налётом, поэтическими своими глазами и грустно сказал:
– Жарко!
– Верный вывод! – сказал Довлатов.
– Здравствуй, Витя! – сказал я.
– Здравствуй, Володя! – сказал Кривулин. – Здравствуй, Сергей!
– Здравствуй, здравствуй! – сказал Довлатов. – Значит, жарко в городе нашем?
– Жарко! – глухо сказал Кривулин. – Слишком жарко. Терплю. Как и все.
– Что касается меня, – сказал Довлатов, – то моё терпение – особого рода.
– Похмелюга? – понимающе спросил Кривулин.
– Она самая. Вот и терплю.
– А я ведь шёл к тебе, Володя! – сказал Кривулин. – Туда шёл, на чердак.
– Случилось что-нибудь? Или просто так шёл, в гости, чтобы навестить меня? – спросил я.
– Не просто так, – сказал Кривулин, – а с целью.
Тут он полез в карман и, порывшись в нём, извлёк оттуда и продемонстрировал нам измятую пятёрку.
– Целое богатство! – прищурившись на кривулинскую пятёрку, сказал уважительно Довлатов. – А у меня… Что есть у меня? – он тоже полез в карман брюк и вытащил оттуда несколько медяков, – да, у меня капитал поскромнее.
– Не переживай, – сказал Кривулин. – Моя пятёрка с этой минуты становится нашей общей.
– Почему такие метаморфозы? – удивился Довлатов.
– Так я решил, – сказал Кривулин. Он повернулся ко мне и продолжил: – Понимаешь, Володя, вообще-то я шёл к тебе. Хотел выпить с тобой пива. И вот, увидел вас двоих. Значит, выпьем пива втроём.