Сдержать обещания. В жизни и политике - стр. 21

Первый день в школе был похож на волшебный сон. Все было новое. Я был одет во все новое – мы должны были каждый день носить пиджак и быть в галстуке, у меня были новые тетради, новая авторучка Parker и десяток новых карандашей № 2, острых, как гладиаторский меч. И вот автобус проехал мимо кованого железного забора (блестевшего свежей черной краской), между больших каменных колонн, образующих парадные ворота, и дальше по дороге из желтого кирпича, к особняку Раскоба, окна которого так и сверкали в утренних лучах. Старшеклассники парковали свои машины возле старых гаражей и помещений для прислуги, а потом шагали мимо сада к парадному входу. Они выглядели как студенты.

Мы вошли в Арчмер под главным портиком, прошли в центральное фойе. Мраморными были колонны и остальная отделка, а наверху была раздвижная стеклянная крыша с витражами. От главного входа я мог разглядеть задний двор, за которым начиналась аллея вязов с сомкнутыми аркой кронами, спускавшаяся к реке Делавэр. Рядом с фойе находились классные комнаты, столовая, где мы обедали и где служили мессу, кабинет директора и библиотека. Когда я первый раз вошел в библиотеку школы, я, помнится, просто разинул рот от удивления. Там тоже была обшивка из темного дерева. Но от пола до потолка шли книжные полки. Мне подумалось: наверное, я умер и попал прямо в Йельский университет.

Этажом ниже были раздевалки – в Арчмере серьезно занимались спортом, – а двери были такие, что четырнадцатилетнему мальчишке, выросшему в полутораэтажном домике в Мейфилде, оставалось только ахнуть. Одна дверь вела в кегельбан, построенный еще Раскобом, другая – в коридор к помещениям для прислуги и гаражам. Зимой мы ходили по этому потайному ходу в классы, расположенные в бывших гаражах Раскоба и в пристройке для прислуги. В один из первых дней в Арчмере я пошел во время урока в уборную, а когда возвращался, услышал, как отец Дини окликнул двух старшеклассников. Он стоял в фойе на возвышении, а ученики были на ступеньку ниже. Я замер за колонной и наблюдал. Они меня так и не заметили. Отец Дини был в белом одеянии и белом плаще, и я слышал, как он сказал: «Оба будете отрабатывать в наказание». Они ушли из класса без разрешения и пошли покурить, так что каждый из них получал строгий выговор. Оба молчали, но один из них, похоже, бросил взгляд на отца Дини.

– Вы на меня сейчас злитесь, правда, Давилос? – спросил отец Дини. – Вам бы хотелось мне врезать, так, Давилос? – Я уже дрожал, а Давилос казался совершенно спокойным. Он играл в футбольной команде и весил фунтов двести. Отцу Дини было тогда около пятидесяти пяти. Но Давилос был неглупый парень.

– Меня отец убьет, если я это сделаю, – сказал он.

– Что же, – ответил отец Дини, – я разрешаю.

– Отец, но вы же не хотите, чтобы я…

– Хочу, Давилос, – сказал отец Дини, сойдя с возвышения и оказавшись на одном уровене с Давилосом. Он снял плащ и протянул его другому мальчику. – Давай, сынок, врежь мне. – Тогда отец Дини дал Давилосу пощечину.

Давилос думал недолго. Он замахнулся, а отец Дини блокировал удар правой рукой. Потом директор нанес прямой удар левой, а затем хук правой. Давилос упал. Отец Дини протянул руку и взял плащ: «Отведите мистера Давилоса в класс».

Сам я вернулся в класс весьма поспешно.