Сделка на семью. Тайная наследница - стр. 30
На мою попытку разрядить вот эту чопорную атмосферу женщина никак не реагирует. Замерла с каменным выражением лица, смотрит не на меня, а перед собой, будто робот без чувств и эмоций.
Мне ничего не остается, кроме как взять телефон. Переключаю внимание на Снежку.
— Посмотрела, где живет Борн? Теперь нам надо возвращаться.
— А сам дядя куда подевался?
— Он на работе занят.
— Эх, жалко, — вздыхает разочарованно. — Ладно, поехали.
Однако, выйдя уже к елям, мы внезапно встречаем Борна. Рафаэль идет быстро, мне показалось, ужасно спешит, потому что его глаза широко распахнуты и рот приоткрыт от частого дыхания.
— Успел. Причем сам, — заявляет он.
— Что-то случилось? — оторопев, машинально нащупываю дочь и прижимаю ее к себе.
— Сущие пустяки вроде бы. Дело в том, что вчера я вспомнил, что помимо телефона в доме осталась твоя майка, та оранжевая. Ты ее забыла, когда паковала одежду для отлета…
Меня словно кипятком обдает. Он шутит? Я понятия не имею, что за майка. Это было давным-давно.
— …А позвонить тебе не смог. Телефон… сама понимаешь.
Снежа хитренько прищуривается:
— Дяденька, а почему вы не позвонили кому-нибудь здесь?
На что Борн тоже прищуривается, но слегка раздраженно:
— Какая умная девочка, а вот я не додумался.
Ах! Легче поверить, что на Марсе все-таки есть жизнь, чем в то, что Борн не сообразил о такой мелочи.
Снежка, хихикнув, разворачивается и вприпрыжку скачет обратно к дому.
Медленно иду за ней. А ведь если бы по-настоящему не хотела возвращаться, на меня вряд ли смогла бы повлиять радостная мордашка дочери и гипнотизирующий голос Рафа. Я бы твердо взяла Снежу за руку и увела со двора, но я иду, приняв предлог Борна.
Рафаэль шагает со мной в ногу, спрятав кулаки в карманы брюк.
— Мне не нужна та майка, ты мог ее выбросить, — горько усмехнувшись, смотрю на него. — Или вещь была предлогом?
— Скорее да, чем нет, — соглашается. — Просто подумал, что сейчас у тебя трудные времена, ссора с мужем. Наверное, я должен тебя поддержать.
Его намеки на несчастливый брак снова задевают. Рафаэль — последний человек, кому бы я стала плакаться в жилетку. Кому угодно, только не ему.
— И ты, весь такой благородный, решил меня, горемычную, утешить, да? С каких это пор ты стал проявлять участие?
Борн опускает голову, смотрит себе под ноги и улыбается одним уголком губ.
— Ты родственница дорогих для меня людей.
— Это ничего не значит! — повышаю тон, сама от себя этого не ожидая. — Люди ссорятся и мирятся, сходятся и расходятся. Это нормально. Это жизнь! И это, — вдруг замираю, почти дойдя до особняка, ткнув пальцем Борна в плечо, — не означает, что меня надо жалеть. Поверь, я не страдаю.
— Хорошо, если так, Вера, — смотрит на место прикосновения.
Опомнившись, убираю руку. Рафаэль взмывает по крыльцу. Человек во фраке опять открывает дверь. Борн пропускает нас с дочерью вперед и, только оказавшись внутри, обходит. Два раза хлопает в ладоши для привлечения внимания.
— Я вернулся! — громко объявляет.
В это же мгновение дом словно оживает и начинает гудеть от перешептывания десятков голосов, от суеты и беготни слуг — хозяин приехал.
Был свет только из окон, а теперь вспыхивают люстры. Женщина в вечернем платье у рояля приосанивается, застучав по клавишам, посвящает Борну «Оду радости».
Слуг с каждой секундой становится все больше, они будто из стен повылезали, включают кондиционеры, услужливо снимают с Рафаэля пиджак. Потом ко мне подбираются, руки свои тянут, норовят забрать кофту. Впиваюсь в вещицу пальцами, не отдаю. Под ней футболка с крокодилами, домашняя до последней нитки. Точно не для приевшегося к женской красоте взгляда Борна.