Сделка - стр. 7

– Вера, черт возьми, говорите прямо! – обычно не теряющий так быстро самообладания зять горячился. – С девочкой что, случилось несчастье?!

– Нет. Не в том смысле… То есть я хотела сказать, что это не несчастный случай, – торопливо начала объяснять Вера, словно оправдываясь. – Вчера она упала в обморок, и мы поехали в больницу. Выяснилось, что у нее серьезная болезнь. Ее обследовали, а сейчас она спит, телефон я отключила, чтобы никто не беспокоил.

– То есть, моя дочь сейчас в больнице, – уточнил Александр Петрович.

– Да.

И потом он задал самый страшный вопрос:

– В какой?

– Аня в институте онкологии.

Он помолчал, справляясь с новой информацией. И сказал:

– Вера, мы будем в больнице максимум через шесть часов. Ждите нас там. Ничего пока не предпринимайте. Я позвоню, когда приземлимся.

Аня читала книжку, когда в палату вошли родители. Она сначала обрадовалась, а затем удивилась:

– Пап, мам, привет! Вы почему вернулись раньше?… Из-за… меня?

Отец подошел к Ане и обнял ее:

– Все будет в порядке, дочка. Мы уже разговаривали с твоим врачом, и еще я связался с очень хорошей клиникой в Германии. Думаю, мы отправимся туда в ближайшие дни.

Аня серьезно посмотрела на родителей. Отец выглядел озабоченным и словно больным. Лика – даже Аня так часто называла маму – старалась сдержать слезы, запрокидывая голову, чтобы слезы не размыли тушь на ресницах.

– Ну, вот что, – девушка отстранилась от отца и присела на койку. – Давайте перестанем темнить, я уже взрослая девочка. У меня рак?

Она смотрела прямо в глаза бабушки. Та отвела взгляд и подсела к Ане:

– Деточка, ну еще ничего не ясно. Папа хочет показать тебя лучшим врачам…

– Да каким еще врачам, бабушка! – взорвалась та. – Мы уже двое суток обследуемся, и я сдала литра три разных анализов! Диагноз уже давно поставлен, может, все-таки начнем лечение, вместо того, чтобы пытаться найти оправдание вашему страху и нежеланию поверить в реальность?!

Родные Ани словно окаменели. Никто не ожидал от нее такой резкости и… правоты. Она была права – во всем.

Никто не хотел говорить ей правду – может, этот заговор молчания словно делал беду нереальной, и она, не проговоренная вслух при Ане, отступала и уменьшалась в размерах. Казалось – заговори они сейчас о болезни, как беда поселится навсегда в их уютном и защищенном мире, оказавшемся таким уязвимым.

И уже никогда жизнь не будет прежней.

Отец подсел к Ане и взял ее руки в свои. Заглянул в глаза.

– Аня. Врачи говорят, что у тебя опухоль мозга.

Девушка дернулась, словно ее ударило током, но попросила:

– Продолжай, папа.

– Они считают, что нужно немедленно начинать химиотерапию. Думаю, нужно послушать их, а затем все-таки отправиться на консультацию за границу.

– Алекс, а ты не можешь пригласить профессора в нашу страну? Ну, чтобы не возить Аню туда-сюда… – внезапно высказала здравую мысль Лика, и все удивленно на нее уставились.

– Пожалуй, надо такой вариант обдумать. Действительно, устроим консилиум здесь, у нас условия ничуть не хуже. А чего нет, достанем и доставим.

– Бабушка… Я догадывалась с самого начала, что мои дела плохи. Но… надеялась, что пронесет, – Аня попыталась улыбнуться, но губы задрожали, и она разрыдалась.

Шла уже вторая неделя химии. Аня плохо ее переносила: ее постоянно рвало. После того, как добавили облучение, волосы начали стремительно выпадать. Вера пригласила в палату парикмахера, и та соорудила на внучкиной голове стильный ежик, который удивительным образом ей шел. Огромные, с шоколадным оттенком глаза на худеньком лице, казалось, стали еще больше, и у Веры щемило сердце при каждом взгляде на внучку: такой незащищенной, трогательной и юной выглядела она, в своей розовой шелковой пижамке, с тонкими прозрачными руками…