Сделка - стр. 46
-Правда, что у каждого дома всегда есть живые цветы? Что с подношения живых цветов духам мест начинается ваш день? - продолжал расспрашивать Дарис. Он обходил меня очень медленно, и хотя в его вопросах, казалось, не было никакого подвоха, мне стало неуютно под его пристальным взглядом.
Я пыталась отвечать беззаботно:
-Мы очень любим цветы. Некоторые семьи религиозны и делают так, как ты говоришь... Но ведь везде есть религиозные люди? Скорее мы верим, что самые красивые и нежные цветы растут в благословенных Светом местах, а в отмеченных Тьмой все вянет и становится жестким. Поэтому посадить у своего дома хризантемы — это всем показать, что под его крышей царит мир и любовь, а его хозяева чувствуют себя благословленными небесами. Когда у нас траур, мы срезаем все цветы... - Я вспомнила о том, как родители признали, что Сичин не вернется, и папа выкорчевал гортензии, посаженные еще его отцом, и замолчала.
-Цветы растут на свалках. И особенно хорошо — на полях битв, политых кровью, где сгнившая плоть питает их корни.
Этот ответ меня ошарашил.
-Что? - переспросила я. - Причем тут это? Я говорила об обычае. Если он тебе не понравился, то не стоило так отзываться о нем.
-Я не к тому, не обижайся, - растянул губы в улыбке Дарис. - Это красивые обычаи. Просто хотел показать, что это от суеверий. Пар-оольцы тоже верят в массу всякой дичи. Взять хотя бы их легенду о том, что мир сгинет под бурой травой. Не обижайся.
-Хорошо, - осторожно сказала я, решив не спорить.
-А правда, что жители Пурпурных земель кланяются друг другу в землю?
-Да, - сухо ответила я. Разговор продолжать не хотелось, рассказывать что-то тоже. - Когда очень благодарны.
Дарис некоторое время смотрел на меня в упор. Я ожидала, что он попросит меня показать, и все внутри дрожало от несогласия, но Дарис не стал, и даже немного отошел:
-Правда ли, что у вас родители топят детей? Что оставляют их в море?
Жестокий вопрос. Я вспомнила Сичина, и горло сжалось в болезненном спазме. Где он сейчас? Жив ли?
-Это неправда, - выдавила я из себя. - У нас есть такое выражение: покинуть в море дитя. Оно означает, что ребенок ушел в плавание и не вернулся, потому что хотел перестать быть частью семьи. И что родители его не искали. Это наш обычай выхода из семьи. Сын или дочь говорит, что просит оставить его морю, и уходит под парусом в непогоду. С тех пор он мертв для своей семьи.
-Родители так и отпускают?
-Да, - признала я. - Это ведь свобода воли.
-А почему море? И шторм?
Я знала ответ: потому что там человек может на самом деле умереть. Так он показывает, что его намерения столь серьезны, что ему больше не страшна смерть. Но сказать об этом Дарису, чтобы он издевался, как над обычаем выращивать цветы, я не смогла.
-Море очищает, - бесстрастно соврала я.
-Дикари, - хмыкнул Дарис. - Ты не подумай, что я считаю вас наравне с пар-оольцами, это не так. Но верования дикие. В Желтых землях никто бы не отпустил ребенка в море.
-Уйти могут только совершеннолетние, - вставила я и тут же пожалела.
-Это, конечно, все меняет, - его голосом можно было отравить целое озеро.
Дарис молчал, листая книгу, и я тоже не нарушала тишины. Постепенно мне начало казаться, что он меня не замечает, захваченный чтением, и я села и раскрыла оставленный мне фолиант. И тут он заговорил: