Сделка - стр. 40

На половине песни глаза Гаррета закрываются. Я вижу, как мерно поднимается и опускается его грудная клетка, мой голос дрожит от переполняющих меня эмоций. Затем мой взгляд перемещается на лицо Гаррета, и я замечаю среди щетины маленький белый шрам на подбородке, Интересно, где он его получил, спрашиваю я себя. Хоккей? Несчастный случай, когда он был ребенком?

Его глаза остаются зарытыми до последнего аккорда, и я решаю, что он заснул. Я откладываю гитару.

Глаза Гаррета распахиваются прежде, чем я успеваю встать с кровати.

– Ой, ты не спишь, – вздрагиваю я. – Я думала, ты заснул.

Он садится, и в его голосе слышится неподдельный восторг:

– Где ты научилась так петь?

Я в замешательстве пожимаю плечами. В отличие от Кэсса, я не умею петь себе дифирамбы.

– Не знаю. Это то, что я умела всегда.

– Ты училась? – Я мотаю головой. – То есть ты однажды открыла рот и запела вот так?

Я смеюсь.

– Ты говоришь, как мои родители. Папа и мама часто шутили, что в роддоме произошла путаница и им выдали чужого ребенка. У меня в семье все безголосые. Никто не может понять, от кого у меня способности к музыке.

– Надо бы взять у тебя автограф. Когда тебя будут награждать Grammy, я продам его на eBay за огромные деньги.

Я вздыхаю.

– Музыкальный бизнес жесток, дружище. Я не выдержу и сорвусь, если попытаюсь влезть во все это.

– Выдержишь. – В его голосе нет ни тени сомнения. – Кстати, я думаю, ты делаешь ошибку, выступая на конкурсе дуэтом. Ты должна быть на сцене одна. Серьезно. Представь: ты сидишь на сцене в единственном круге света и поешь так, как пела сейчас. Да от твоего выступления у всех зрителей по коже побегут мурашки.

Может, Гаррет и прав. Не насчет мурашек, а насчет того, что я сделала ошибку, объединившись с Кэссом.

– Ну, уже поздно. Мне некуда деваться.

– Ты всегда можешь отказаться.

– Ни за что. Это подло.

– Я имею в виду вот что: если ты откажешься сейчас, у тебя хватит времени подготовить соло. Если будешь тянуть, то останешься в дураках.

– Я так не могу. – Я смотрю на парня с вызовом. – Ты бы смог подвести своих товарищей по команде, зная, что они на тебя рассчитывают?

Он отвечает без колебаний:

– Никогда.

– Тогда почему ты думаешь, что я пойду на такое?

– Потому что Кэсс не из твоей команды, – спокойно отвечает Гаррет. – Судя по тому, что ты рассказываешь, он с самого начала действует исключительно тебе во вред.

– Я согласилась петь с ним, – твердо говорю я. – А мое слово что-то да значит. – Я смотрю на будильник и чертыхаюсь, понимая, сколько времени. – Мне пора. Такси уже ждет меня. – Я быстро соскакиваю с кровати. – Только мне сначала нужно пописать.

Гаррет хмыкает.

– СМИ[20].

– Все писают, Гаррет. Смирись с этим.

Через несколько минут, когда я выхожу из туалета, я вижу на лице Гаррета невиннейшее на свете выражение. И, естественно, у меня тут же возникают подозрения. Я смотрю на учебники, разбросанные по кровати, затем на свою сумку на полу, но ничего из ряда вон входящего не замечаю.

– Что ты сделал? – спрашиваю я.

– Ничего, – беззаботно отвечает он. – Знаешь, у меня завтра игра, так что наше следующее занятие будет в воскресенье. Как тебе? Ближе к вечеру?

– Хорошо, – говорю я, но все равно не могу избавиться от ощущения, что он что-то затеял.

Только через пятнадцать минут, проходя в свою комнату, я обнаруживаю, что мои подозрения были не беспочвенны. У меня от ярости аж сводит скулы, когда я получаю сообщение от Гаррета.