Сделай мне красиво! - стр. 17
Самым трудным было приучаться вставать к заутрене. К шести утра будь, как штык! Начищена, отполирована и бодра. Ужас для совы!
К моей радости, матушка аббатиса, с красивым именем Лаура, про меня не забыла. Позволила посещать классы пансионерок. Там я скромно сидела в уголке, не отсвечивала и внимала льющимся в уши знаниям. Королевство у нас, ладно. Бренвийон. Само собой, могущественный король Фредерик Шестой, династии Бренна, олицетворение всех добродетелей. Историю я никогда не любила, потому что ее пишут победители, а как там было на самом деле, никто уже не расскажет. Война, предательство, убийство, геноцид, жестокость, пытки и казни, а то и инцест, вот и весь послужной список Могучих, Великолепных, Грозных и Великих. А что мимоходом пару дворцов построили, опустошив казну, так они не о потомках думали, а о своем зудящем эго.
Арифметика и география прошли благополучно. Город, в котором Лотта выросла, называется Ринга, запомню. Самбуна в неделе пути, это река и порт, а столица за морем, на другой стороне пролива, до нее две недели морем. И вся остальная страна тоже там расположена. Действительно, дальше некуда, самая крайняя окраина, лесной угол.
А дальше… оказалось, что языки я понимаю – все. Вот так, просто и банально. Все. В монастыре пансионеркам преподавали языки ближайших соседей: дешанский, орвильский и тарский. Чуточку парлапату, на котором тексты священных книг написаны.
Говорить тоже могла после недолгого сосредоточения на тексте. Писать похуже выходило, из-за непривычных кракозябр, но выходило же! Такого восторга я давно не испытывала. Помнила, как учила гребаный английский в школе, в институте, пятерки получала, а все равно не бэ, ни мэ, позорище за границей. Это уж потом поняла, что так специально учили, чтоб не выучить. Чтоб непонятно было и ненавистно языком заниматься. Обидно до невозможности было! А тут – понимаю! Вижу кучерявые письмена и понимаю! И в ушах будто диктор озвучивает. Так что после ознакомительной лекции о рунах первопредков подошла к преподавательнице, матушке Офелии, предложила перевести свиток. Вместо радости, та завизжала о гордыне, скудоумии и тщеславии. Не своих, понятно.
– Но ведь эти руны вовсе не о божией славе говорят, а о еде! – пыталась я упираться. Зря. Никто мне не поверил, что потомкам достались скабрезные анекдоты да список покупок.
В общем, ученые люди, профессора и магистры, просвещенные философы и богословы расшифровкой занимаются, трактаты толстенные пишут, и не мне, дуре деревенской, туда со своим рылом лезть!
Это мне и пояснили, сослав в швейную. Лучше бы в библиотеку сослали!
В швейной от меня вреда больше, чем пользы оказалось, потому что о вышивке лентами я тут впервые услышала. Коклюшки видела только на картине Тропинина «Кружевница». Какие-то изысканные виды рукоделия? О чем вы говорите, я даже крестиком вышивать не умела! В школе научили тамбурным и стебельчатым швом, так это когда было! У меня швейная машинка была дома хорошая, она петли обметывала и пуговицы пришивала, так что руками я ничего делать не умела. Коряво выходило. Хотя вру, носки вязать умею на спицах! С треугольной пяткой.
Сердитая мать Нисимина оставила меня в пустой комнате с ведром воды, щеткой и тряпкой, велев ее вымыть начисто, раз на что иное ума не хватает. А я села на подоконник, прислонилась к стене и уснула. Проснулась только от колокола, чуть в окно не вывалилась. Ведро ногой сшибла, воду разлила, комната чище от этого не стала. Что-то с девочкой не то, раньше у меня так ноги не заплетались. Внимание рассеянное, руки-крюки… кажется, у кого-то из знакомых такое было с ребенком, у невролога его лечили. Нет, не помню, как называется. Но это лечится. Витаминами, массажем и ваннами. Из санатория совсем другой ребенок приехал.