Сделано с любовью - стр. 16
– Ладно, – тихо шелестит голос. – Ты ведь не сдашься, Кир? Ты же любишь её?.. Как раньше?
Как раньше… Любить Айку – это как дышать. Могу ли я это добровольно прекратить?
– Я буду через час, – и пресекая любые возражения, сбрасываю вызов и нащупываю в кармане пачку сигарет.
«Курение убивает», – запугивает меня зловещая надпись на пачке.
Как бы не так! Есть штука, разрушающая тебя похлеще никотина. Это как постоянная зубная боль в сердце… Нет – это ещё больнее! Она крадёт твой кислород и отравляет кровь, крушит приоритеты, затмевая всё, что ранее казалось важным. Айка – моя больная зависимость! С ней сложно, иногда невыносимо… но без неё меня будто и вовсе нет.
Вытягиваю зубами из пачки ядовитую пилюлю – она тоже призвана отравить мою жизнь. Это мысль неожиданно веселит и, прикурив, я жадно вдыхаю иллюзорную анестезию и улыбаюсь своим мрачным мыслям. Хорошо! Но не вставляет. Пальцы нервно подрагивают, как у запойного колдыря. А с мотором – совсем беда. Давно уже беда… Но он, сука, обязан дотянуть до хэппи-энда.
– Здорово, Макс! – рядом со мной материализовался какой-то гнутый хер.
Ни разу за свою жизнь я не был зачинщиком уличного мордобоя, но прямо сейчас кулаки начинают зудеть от невыносимого притяжения к этой ублюдочной роже. Варианты ответов: «Я не Макс» и «Какого хера тебе надо?» отброшены за бесполезностью. Я знаю, что это наезд, и молча выдыхаю струю дыма в лицо гнутому. Правильный пацан не стерпел бы, но этот… Шестёрка посыльная! Кривится и цедит сквозь зубы:
– Короче, потолковать надо.
Продолжаю курить молча.
– Тебе че, западло с нормальными пацанами побазарить? – заводится гнутый.
– Это ты, что ли, нормальный пацан? – усмехаюсь, окутывая его рожу очередной порцией дыма. – Ну давай базарь.
– Так это… отойти бы надо… – он озирается и ребром ладони вытирает шмыгающий нос. Ушлёпок сопливый!
– Ну, отойди.
– Чё ты лепишь? Под лоха косишь?
Базарить по-пацански я действительно не силён, но понять намерения гнутого несложно.
– Ну, веди давай, Сусанин, – я довольно скалюсь под недоверчивым взглядом засланца и делаю шаг, готовый следовать за ним.
А на заднем дворе клуба, как на пионерской линейке, выстроились «нормальные пацаны».
Я даже присвистнул от удивления и иррациональной радости – неужто все по мою душу? Всё нутро взревело от адреналина, смешанного с почти детским восторгом и азартом от предвкушения драки.
Просто со мной не будет, парни!
Оу! А вот и девочки! Кто бы сомневался, как обычно – шерше ля фам! Обеих «ля фам» я узнаю сразу. Губастую сегодня прессовал Геныч, когда я только появился в «Трясогузке». И она же попыталась призвать меня к ответу за якобы оскорблённую честь её сестры (совершенно мутная история, рождённая больной фантазией). К слову, обесчещенная жертва тоже здесь. О как – оказывается, деликатно отклонив орально-генитальное предложение дамы, я извалял в грязи её моральный облик.
А если бы присунул?.. Она бы чище стала? Как же быстро меняется этот мир – и не угнаться!
Отчего-то вдруг вспомнился город Сувалки… Если такой и существует, тогда это точно у нас. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь – наверняка выгляжу, как идиот, но похер. Гнутый громко и эмоционально рапортует о том, как я потерял страх, и тут он абсолютно прав. Я понимаю, что пришёл не на переговоры, поэтому отфильтровываю отдельные выкрики, призывающие меня разозлиться или очкануть.