Счет - стр. 44

Я бы решил, что он зол на нас, но только его победные речи звучат примерно так же: «Мы выиграли. И это здорово. Но не обольщайтесь. Мы будем продолжать тренироваться с тем же усердием и выиграем еще больше матчей». Если кто-то из наших новичков ждал, что тренер скажет что-то эпичное и мотивирующее, наподобие речи Курта Рассела в фильме «Чудо», то их постигло жестокое разочарование.

О’Ши остается в раздевалке. Когда он подходит ко мне, я невольно напрягаюсь, но, к собственному удивлению, слышу:

– Хорошо страховал сегодня. Отличный блок во втором периоде.

– Спасибо. – Неожиданный комплимент пока вызывает подозрение, но О’Ши уже отошел к Логану, чтобы похвалить его за потрясающую силовую игру в третьем периоде.

Я бросаю форму в одну из огромных корзин для грязного белья, а затем направляюсь в душевую, где смываю с себя зловоние неудачи. Я ненавижу проигрывать, но никогда не позволяю себе думать об этом больше десяти минут. Мой отец научил меня этой уловке, когда мне было восемь, – после сокрушительного поражения на поле для лакросса.

– У тебя есть десять минут, – сказал он мне, – на то, чтобы подумать о том, что ты сделал не так, и о том, как сейчас тебе плохо. Готов?

Он действительно нажал кнопку на своих часах, чтобы засечь время, и в течение десяти минут я размышлял, сердился и страдал от своего унижения. Я вспомнил каждую свою ошибку и мысленно исправил ее. Представил себе, как дал по зубам каждому игроку противоположной команды. А потом папа сказал, что мое время вышло.

– Ну вот, все закончилось, – сказал он. – Теперь ты должен смотреть только вперед и понять, как стать лучше.

Черт, до чего же я люблю своего отца!

Когда я выхожу из душа, то уже больше не чувствую горечи поражения, она засунута в папку под названием «Всякое дерьмо» в моем внутреннем архиве.

По-моему, у Гаррета есть точно такой же архив, потому что, когда мы встречаемся с Ханной на парковке, у него очень жизнерадостный вид. Он стискивает в объятиях Ханну и чмокает ее в губы.

– Привет, детка.

– Привет. – Она еще крепче прижимается к нему. – Ну и холодрыга! Не удивлюсь, если сейчас пойдет снег.

Она права. На улице морозно, и наше дыхание выплывает белыми облачками.

– В бар или домой? – спрашивает догнавший нас Логан.

– В бар, – отвечает Гаррет. – У меня нет настроения принимать сегодня гостей. Что скажете?

После матчей мы либо отправляемся в «Малоун», либо приглашаем наших товарищей по команде и друзей к нам домой, но, очевидно, сегодня никто не хочет устраивать вечеринку дома.

– В бар, – повторяет Логан, и я киваю в знак согласия.

– Мы ждем Такера? – Я осматриваю парковку, но нашего соседа нигде не видно. – И где Грейс?

– Так уже уехал с Фитци, – отвечает Логан. – А Грейс сегодня не придет. Она на радио.

С бесстрастным видом я поворачиваюсь к Ханне.

– А что насчет твоей второй половинки?

– Я здесь, – с хмурым видом отвечает Гаррет.

– Я имел в виду ее другую вторую половинку. – Я улыбаюсь Ханне. – Где твоя подружка, та маленькая блондинка, королева драмы?

– Сегодня у нее нет настроения выходить в люди. Она хандрит.

– Хандрит из-за чего? – Но я уже знаю ответ. Из-за бывшего парня, это же очевидно.

Ханна подтверждает мою догадку.

– Из-за Шона. Он звонил ей сегодня утром. Не знаю, о чем они говорили, но после их разговора она стала какой-то тихой и с тех пор хандрит. Я бы осталась с ней, но не хотела пропустить игру.