Счастливы по-своему - стр. 38
Одна няня знала все детские песни и, окончив музучилище, прекрасно пела и играла на аккордеоне. Другая в совершенстве владела французским. Третья с гордостью сообщала, что жила в Румынии и работала в посольстве. Все они, увы, были для Степы дороговаты. Четвертая, рассказывавшая сказки на русском и английском языках, запрашивала в три раза больше, чем получала Юля в своем музее. Эта роскошная няня имела загранпаспорт, шенгенскую, английскую и американскую визы и могла немедленно выехать с семьей подопечного на любой из зарубежных курортов.
Степан решил отказаться от высокообразованных нянь, пока финансовое положение их семьи не улучшится кардинально.
Затем он отмел «няню професанальную», похожую на торговку семечками, и даму с глазами-буравчиками и педагогическим стажем в двадцать пять лет, обещавшую: «Быстро научу вашего ребенка соблюдать распорядок дня» (она напомнила Степе его свирепую первую учительницу). Но выбор все еще оставался ошеломительно велик.
Стоило ли предпочесть мать двух сыновей, которые «учатся в гимназии без троек»? Или бабушку троих внуков? А может быть, лучше позвонить няне, написавшей о себе: «Я, увы, одинока, поэтому отвлекаться во время работы на семью нет причин»?
Одни няни сообщали о себе крайне мало. Другие давали массу подробностей, от внушающих трепет: «Воспитала четверых восточноевропейских овчарок… кандидат в мастера спорта по самбо и дзюдо» – до элегических: «Меня бросил муж, знак зодиака – Дева, всегда надеюсь на лучшее, рост 160 см, вес 90 кг».
Степану понравилось фото русоволосой женщины с мягким печальным ртом, написавшей: «По утрам обливаюсь холодной водой и медитирую». Он прокрутил страницу вниз, чтобы выяснить, по карману ли им эта няня, увидел огорчительную цифру и не успел вздохнуть, как услышал требовательный звонок в калитку. Степа недовольно загудел. А ведь еще полчаса не прошло! Эх, Анна Витальна…
Выйдя в сени, Степа на всякий случай приостановился и глянул через квадратики стекла наружу: соседка ли это?
За сизым забором, достававшим ему до середины груди, лениво прогуливался отец. Он с иронией оглядывал Гороховую улицу, задирая нос так, будто был Сальвадором Дали, посещающим хохломских ложкарей.
Отец повернул голову, и Степа мгновенно присел. Спрятался. И еще нагнулся, чтоб голова уж точно была ниже окон.
«Тр-р-рень!» – задребезжал снова звонок.
Степа затаился.
– Да видел я тебя! Я знаю, ты дома! – крикнул отец с улицы.
«Трень!» – подтвердил звонок. Пришлось вылезать.
Степа нехотя выбрался наружу, думая: почему он все время так вляпывается при отце? Почему при нем он выходит полным идиотом?
Он остановился перед калиткой, положил руку на железный запор, но рука не хотела открывать. Вот он стоит, родитель, десять лет не заезжавший в Домск… Некогда было. Все дела, заботы: то миллионами ворочать надо, то на яхте паруса переставлять, то девушек обихаживать. И так далее. Угу. Так давай! Живи дальше своей удивительной жизнью, сюда-то зачем? Звездить, понятно. Сиять. Гулять в белом фраке на фоне унылых недотыкомок, ага.
Лет восемь назад, вскоре после окончания университета, Степа последний раз видел отца – приехав в Москву, позвонил ему, но лишь по настоянию бабушки Майи. Два часа концентрированной неловкости, вечер, при одном воспоминании о котором Степа втягивал голову в плечи и прикрывал глаза. Ресторан в высотке со звездчатой панорамой ночной столицы, посетители с невидимыми, но ощутимыми ярлыками «большие деньги»… То, как снисходительно на Степу смотрел даже официант… «Стоящее вино, – отпивает из бокала отец. – Ты попробуй. Пользуйся моментом, а то когда еще. С твоей-то зарплатой». И вино на языке превращается в уксус. Потом отец учит его есть лобстера… Розовая клешня выворачивается из-под вилки и летит в бритый затылок соседа… Охо-хо.