Счастливо оставаться! (сборник) - стр. 22
– Ма-а-ама! Ма-моч-ка! Забери меня! Вернись… Ма-а-ама…
– Вовка, – обратилась она к орущему брату. – Чего ты ревешь?
Вовик не стал делать из своего горя секрета и сообщил, всхлипывая:
– Ма-ама уш-ш-ла…
– Ну и что? – пыталась остановить поток слез Оля.
– Совсе-е-ем… – выл Вова.
Девочка автоматически решила использовать испытанное средство:
– Не реви! А то ведьма заберет!
– Пу-у-усть… – самозабвенно отдавался процессу Вовка.
Развитие действия явно пошло куда-то не туда, происходящее вышло из-под контроля, как Трифон из калитки. Нужно было что-то предпринимать, дабы успокоить брата.
– Хва-тит о-рать! – рявкнула Ольга и схватила брата за руку.
Тот от неожиданности присел, но опомнившись, раскрыл рот, чтобы набрать побольше воздуха перед очередным воплем. Воспользовавшись краткосрочной паузой, девочка скомандовала:
– Ну-ка! Пошли!
– Куда-а-а? – промямлил опухший от слез Вовка.
– Маму твою искать, пока еще не уехала.
На это Вовик был согласен и с готовностью прильнул к сестре, вверяя ей собственную жизнь. Тут же был забыт разгуливающий между Ираидиными грядками Трифон, его товарки с тяжелыми белыми задами, таинственная ведьма, которая все летела-летела, но никак не могла добраться до дома Звягиных, – перед детьми открылась великая цель: найти маму. Грандиозности этой цели Ольга, например, не замечала. Мало того, встреча с Ираидой не сулила ей ничего хорошего. Но рев брата был столь трагичен, что сердце заколдованной принцессы не выдержало, и она решила на какую-то минуту забыть о личных интересах и послужить общему делу – воссоединению матери с сыном.
Дети вышли на улицу: Оля обернулась и тщательно закрыла калитку. Вовик терпеливо ждал. Сестра по-хозяйски взяла брата за руку и повела навстречу счастью.
Вовино счастье в это время хлопотало в доме на другом конце Коромысловки. Занавешивало зеркала, расставляло вдоль стен стулья, встречало печальных визитеров и причитало без конца:
– Господи, беда-то какая! Какая беда-то! Жил человек – нет человека. Кому мешал, спрашивается? Кому мешал этот божий человек? Никогда слова дурного, грубого не скажет – все время с шутками, прибаутками. Нет, надо же! И его смерть нашла.
Внимательно наблюдающая за Ираидой тетка Степана, сестра покойного, шепотом подхватила невесткины причитания:
– Да уж, смерть она без разбору берет: больной – здоровый, плохой – хороший… Ей все равно. Вот и Зяму прибрала. А кому он мешал?
Ираида обернулась, почувствовав конкуренцию:
– И правда ведь, теть Шур. Кому мешал? Жил себе да жил…
Подняла голову застывшая Полина Михайловна:
– Никто никому не мешал… – Помолчала. – Просто время пришло. Раз… – голос ее оборвался, – и пришло.
– Разве ж, мама, знаешь, когда время-то придет? Ждешь вот его, ждешь…
– Это чего ж ты ждешь, дур-ра?! – В комнату входила бабка Косых – частая гостья всех сельских жительниц. – Тип-пун тебе на язык! – кинула она Ираиде, а сама, нащупав взглядом выставленные Полиной Михайловной иконы, перекрестилась.
– Чего, Поля, гроба-то нет? Мужик на двери лежит.
– Строгают, теть Маш, – виновато проронила Полина.
– Не строгают, а сколачивают, – поправила старуха. – А свечи почему не горят? Лампадка у тебя где?
Старшая Звягина обреченно молчала.
– Не успели еще, теть Маш, – пыталась оправдать свекровь Ираида.
– Я не тебя, девка, спрашиваю, – отмахнулась Косых. – Полина, ты слышишь меня, что ли, или нет?